Дело всей жизни. Книга вторая - стр. 10

В душе будто что-то выболело, выгорело и осыпалось пеплом на самое дно. Он ещё обжигал, но я уже чувствовал, что могу жить. Будто сообщающийся сосуд стал наполняться, и мне больше не надо давать сто процентов себя.

Айфон нашёл не сразу – он завалился между диванными подушками. Позвонил в ресторан, а когда, наконец, наелся и немного навёл порядок в голове, лёг на постель и позвонил Максу. Он ответил сразу, будто ждал звонка:

– Жив?

– Жив.

– Перерыв?

– Возрождение.

Скрутился эмбрионом под лёгким тёплым одеялом и провалился в сон без сновидений.

***

США, Нью-Йорк

Кто-то держит меня на руках. Крепко обнимает. Я чувствую это и не чувствую одновременно – тело отмечает чужое присутствие, но не спешит реагировать. Я застыла оплавленной бесформенной массой.

– …Кто для вас девушка в синем?..

Девушка в синем… Я…

– Моя королева.

Родной голос… Нежный, тёплый. Чуть хриплый от взволнованного вздоха. Искренний…

«Несси…»

– Моя королева…

«Скажи ещё раз… пожалуйста…» – прошу и не слышу себя, еле могу разлепить сухие губы, слёзы льются из глаз обжигающей густой лавой. Чьи-то тёплые пальцы вытирают их.

«Несси…» – родной голос шепчет прямо в душу, очень тихий, с невыносимой болью, на пределе отчаяния.

– Моя королева… – Дёргается изображение на огромном плазменном экране. Снова и снова возвращает мне ласковое: – Моя королева…

Никита… Смотрит прямо в глаза. Он за столом, накрытым синим полотном. Как моё платье. Сердце делает первый удар, сокрушая ребро – рвётся к нему.

– Кто для вас девушка в синем?..

Никита молчит целую секунду, опускает взгляд на сукно и проводит по нему ладонью… Я чувствую это движение. Оно скользит по коже, вызывая мурашки, стирая стылое бездушное оцепенение. Меня лихорадит, зубы стучат, я не могу совладать с телом, оно мне не послушно.

«Теперь ты знаешь – не каждый огонь обжигает…» – шепчет голос памяти.

Глаза болят от света, я медленно закрываю их и тяжело открываю снова.

– Моя королева… – смотрит с экрана прямо мне в глаза… и чуть-чуть улыбается. С такой нежностью…

Я бы стекла бессильно и растворилась, но…

Джейкоб. Это у него на руках я сижу. Его тело – моя опора, его руки – мой скелет. Он держит меня крепко и смотрит внимательно. Жестокий дьявол. Я должна ненавидеть его… но мне всё равно.

Рассел… Он сидит на корточках передо мной и держит мою ладонь в своей. Его глаза влажно блестят. Он слабо улыбается и что-то говорит – я не слышу, потому что сердце запускается, оглушая шумом кровотока, и бьётся с тихим эхом… едва слышным… слабым…

– …тебя будет ребёнок, Несси… – Его слова вдруг обретают звук, и я понимаю, что он повторяет это снова и снова. – Ты понимаешь меня, Несси? Ты беременна. У тебя будет ребёнок… твой и Никиты.

«Несси…» – эхом звучит последний раз и угасает в глубине души.

Потому что я вернулась туда, где нет Никиты.

Маури. Блэр. Экен. Я поднимаю залитые слезами – а кажется, что кровью – глаза и перевожу взгляд с этих лиц. До разума медленно и трудно доходит: «У меня… будет… сын… Никиты…» Это не укладывается в голове, не примиряет меня с этим миром. Душу разрывает в лоскуты от огненной боли. Я не могу жить без любимого…

– …ребёнок Никиты… Несси… Ты слышишь? – настойчиво повторяет Рассел, а Блэр плачет безудержно, и Экен, обнимая жену, тоже кривится, сдерживая соль. – Маленькое чудо, Несси… Ты понимаешь, о чём я говорю? – сжимает Расс мою руку.