Дело всей смерти - стр. 29
Священника с двух сторон крепко взяли под локти рослые мужчины. От одного детины разило перегаром и луком. Его правая рука была красноречиво опущена в карман пиджака с яркой точкой значка в петлице в виде красной гвоздики.
– Мальчика успокойте, – кивнул Неелов на Клима, который настороженно выглядывал из-за стойки. – Чтобы не поднял тревогу. А то вместо одной смерти может быть много. Не берите грех на душу. Пошли?
Впереди Неелов, за ним отец Алексий с подпирающими его с двух сторон конвоирами двинулись к лестнице на второй этаж. Проходя мимо стойки, Зацепин сказал послушнику:
– Клим, мы побудем недолго наверху. Это мои хорошие знакомые. Не забывай сообщать вновь прибывшим распорядок дня в монастыре.
И он светло улыбнулся парню. Если бы выдержка подвела его, первой жертвой налетчиков мог стать послушник, которого отец Алексий любил.
– Помогай Бог, – сказал Клим и, пока компания поднималась по лестнице, провожал ее взглядом.
В пустом холле второго этажа отец Алексий остановился и повел плечами, пытаясь освободиться из рук конвоиров. Их лапищи сжались крепче.
– Кончайте со мной. Я готов к смерти. Только не трогайте никого больше, – сказал он Неелову.
Академик прочувствованно возразил:
– Я не сомневался в вашем благородстве, Алексей Павлович. Но я ученый, а не убийца… Я не могу вот так просто лишить человека жизни. Даже если этого требуют обстоятельства. Своего товарища…
– Хватит крокодильих слез! – воскликнул отец Алексий. – Мошенник, бандит! До чего докатиться! Академик захватил монастырь! Опомнитесь! Вы старый человек. Вам скоро перед Всевышним ответ держать. Гореть вам в аду!
– Дайте, я погашу эту сволочь, – встрял, дохнув перегаром и луком, бандит. – Тошнит, до чего поповский класс не уважаю.
– Нет! – взвизгнул Неелов. – Нет.
Молитвенно сложив руки, он обратился к священнику:
– Отец Алексий! Лейтенант Зацепин! Сделайте этот шаг сами. Уйдите в небытие добровольно. Спасите мою совесть, наши души!
Монах горько засмеялся.
– И не подумаю! О душе вспомнил. Не веришь ты ни в какую душу. И совести у тебя никогда не было. Когда умирающих заставлял в пустыне на лекциях сидеть, – была совесть?! Когда подонков в монастырь привел, – была совесть?
– Так ради внуков…
– Нет, я тебе не помощник. Одумайся, пока не поздно. И вы все одумайтесь. За внуков епархия попросит. Убивать себя я не буду. Это грех. А мне, как священнику, вдвойне. Нет!
– Ну, что будем делать? – спросил у Неелова охранник, распространяя перегар. – Заведем в комнату и… Я заднего хода не дам.
– Ты еще попробуй возьми меня, – дернулся Зацепин в крепких руках.
Неелов принял решение.
– Ведите ко мне.
– А! – вскрикнул Зацепин и рванулся из рук сторожей. – Значит, смерть? Совсем ополоумели, Дмитрий Дмитриевич!
– Да перестаньте брыкаться! В комнате вас ждет сюрприз. Может, потом вы станете покладистей, – сказал академик.
Но священник не слушал. Его поволокли по коридору. Он вырывался. Черная шапочка свалилась с головы. Лопнула цепь, и тяжелый крест громко ударил в дощатый пол. Упирающегося монаха втолкнули в дверь.
В комнате монастырского общежития на кровати у окна сидел человек в объемной куртке с глубоко надвинутым на лицо капюшоном.
– Отпустите его, – скомандовал Неелов, войдя последним. – Вот, доставил, – сказал он. – Говорите, прощайтесь. Только помни о времени. Совсем мало времени, Вера!