Дело N-ского Потрошителя - стр. 10
Потом подхватил кожаный заграничный саквояж Сергея и заспешил к выходу с перрона, объясняя на ходу приезжему сыщику:
– Санька этот хуже купороса! Степан Матвеевич велит гнать его взашей.
На обидные слова Александр осуждающе шмыгнул, но тут же снова сверкнул обаятельнейшей улыбкой:
– Не ругайся, Антоныч! Мог бы по старой памяти и подвезти.
От возмущения беспрецедентной наглостью газетчика запорожские усы милиционера встали дыбом, он набрал в рот воздуха, но Тролев уже махнул рукой и задорно подмигнул Сергею.
Да, парнишка был забавный. Может, и пригодится Сергею зачем. Он стянул с руки перчатку и протянул раскрытую ладонь газетчику:
– Ну, до свидания, Александр!
Тролев руку пожал с удовольствием и лукаво улыбнулся:
– До свидания, Сергей Алексеевич! До завтра!
Глава 2
Куцый ноябрьский день закончился, словно и не начинался. Солнце выглянуло на полчаса ранним утром и тут же спряталось за грязные, пахнущие льняной пылью, тучи. Можно сказать, что утренние сумерки плавно перетекли в вечерние, а затем на город просто упала мглистая ночь. Со всеми прелестями поздней осени: дневную слякоть к вечеру прихватило морозом, а потом сверху ещё и колючим крупчатым снежком припорошило. Ужас дворников во всей красе.
Настроение людей было под стать погоде. Не выспавшиеся и хмурые оперативники заходили в кабинет, зябко передёргивали плечами, здоровались друг с другом и Денисом за руку и усаживались поближе к чугунным батареям.
Кто-то, Денис не заметил кто, закрыл хлопающую на ветру форточку, но кабинет настолько пропах табачным дымом и несвежими окурками, что её пришлось открыть обратно.
Денис понимал, что своими папиросами создаёт неудобства группе, тем более никто, кроме него, не курил. Но поделать ничего не мог. Без верной «Комсомолки» и крепкого чая – он не человек. Спасибо ребятам, они беззлобно ворчали на своего начальника, но терпели сквозняк и клубы дыма в кабинете с высокими, гулкими потолками.
В искупление вины Денис по утрам всех поил чаем с сушками. Их он покупал в запас, сразу на неделю, так что к пятнице они становились твёрдокаменными, но всё равно оставались вкусными. Сегодня был вторник, сушки были ещё совсем мягкими, и Митька, самый младший из всей опергруппы, закинул в рот сразу две штуки, даже не дождавшись кипятка. Денис усмехнулся: молодой, вечно голодный, с крепкими желтоватыми зубами, Митька молотил всё, что не приколочено.
Не успели они разлить подоспевший кипяток по кружкам, разбавляя смоляной чёрный чай, остро пахнущий железом, сеном и – почему-то – солнцем, как на столе Дениса надсадно заверещал телефон. Все на мгновение замерли, даже Митька перестал хрумкать сушками, и тревожно переглянулись.
Последние дни ранние звонки означали только одно. Проклятый убивец, которого досужие газетчики окрестили Потрошителем, опять вышел на дело. Где-то под левой лопаткой заныло старое, ещё с гражданской войны, ранение. Денис тяжело вздохнул и снял трубку. Молча выслушал, лишь в конце отрывисто бросив невидимому собеседнику:
– Понял. Есть.
С секунду смотрел на чёрный аппарат, хмурил рыжие брови, а потом так же коротко скомандовал:
– По коням! У нас труп. Обстоятельства расскажу по дороге.
И очередной мрачный и безрадостный день тяжело заворочал своими жерновами. В грязную, заплёванную шелухой подворотню они прибыли через полчаса. Денис молча обошёл тело вокруг, присел на корточки, внимательно вглядываясь в затоптанный десятками ног снег. Нет, ничего не было. Ни следов, ни окурков. Злодею явно везло. Мокрый снег и ветер отлично уничтожили все возможные улики.