Дело Корнилова - стр. 7
К сожалению, я должен подтвердить правильность следующей характеристики Деникинского курса, сделанной в резолюции И.К. Юго-Зап. фронта. «С момента вступления ген. Деникина на пост Главн. Команд. Юго-Зап. фронтом сразу выразилось явно отрицательное отношение Штаба к выборным войсковым организациям… Обнаружилось также неодинаковое отношение к командному составу. Лица, нарушающие завоеванные революцией права, пользуются одобрением, а лица, находящие необходимым согласованную работу с выборными организациями, подвергаются опале. И не только стремились нарушать право! Пытались явочно восстановить телесные наказания и прибегать к мордобитию!» Кстати, ген. Алексеев в известном письме к П.Н. Милюкову объясняет враждебное отношение И. К. Юго-Зап. фронта к Деникину и Маркову тем, что «Комитет имел счеты с Ден. и Map., поставившими предел запусканию лапы Комитета в казенный денежный мешок». Я считаю своим нравственным долгом засвидетельствовать полную вздорность такого обвинения. И.К. Юго-Зап. фронта был одной из самых серьезных самоотверженных патриотических войсковых организаций, бесстрашно поднявшей после 6 июля свой голос против шкурников и всем своим авторитетом поддержавшей власть в ее борьбе с солдатско-большевистской чернью.
Председатель. Вот здесь, между прочим, по поводу этого совещания… Деникин участвовал?
Керенский. Да!
Председатель. Он ссылался на то, что его взгляды на необходимые в ближайшее время реформы в армии, вызвали ваше одобрение.
Керенский. Нет. Деникин хороший и мужественный человек. Видите, когда я приехал на это совещание (оно ведь было не в момент успеха, а во время поражений!), я сразу увидал, что все, что накопилось в генералах против меня и против нового строя, готово сейчас вырваться наружу. Но Алексеев, Брусилов и Рузский, как более искушенные в разных тонкостях, очень сдерживались, но так и кипели. А Деникин вел себя как прямой и простой солдат, он выступил с речью такой по содержанию, какой ни при одном Правительстве в глаза Главе Правительства ни один из них не решился бы сказать. Да при старом режиме такую речь едва ли стали бы слушать. Тут были личные нападки на меня… И вот, чтобы подчеркнуть, что я совершенно иначе отношусь к таким выступлениям и ценю свободное мнение, а также, чтобы избежать скандала (остальные генералы не знали, куда деваться), я, когда Деникин кончил, встал, протянул ему руку и сказал: «Благодарю Вас, генерал, за то, что Вы имеете смелость откровенно высказывать свои суждения». Это была моя оценка лично его поступка, а не содержания его речи. Затем я возражал против точки зрения Деникина и защищал свою. Но Деникин только наиболее ярко изложил ту точку зрения, которую про себя разделяли остальные. Немедленное уничтожение выборных организаций, уничтожение всех прав деклараций, восстановление полноты власти и дисциплинарных прав командного состава, восстановление отдания чести – вот программа ген. Деникина.
[Одним словом, немедленное восстановление старого порядка в армии.] Однако, даже присутствующие здесь его единомышленники признали, что в такой мере – немедленно – сделать это невозможно.
[Сам ген. Деникин в телеграмме своей № 145 от 27 августа на имя Врем. Правительства, по поводу увольнения ген. Корнилова, так говорил о своей речи на Совещании 16 июля в Ставке: «16 июля на Совещании с членами Врем. Правительства я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена». Он настолько убежден был, что ни одно Правительство не потерпело бы такой критики и прямого нападения со стороны подчиненных, что «оставление свое на посту Главнокомандующего… понял тогда, как сознание Bp. Правительством своего тяжелого греха… Он так и не понял, что Правительство, действительно подчиняющее свою деятельность праву и правде, может и должно спокойно выслушивать всякое честное и свободное мнение».