Дело без трупа. Неоконченное дело (сборник) - стр. 54
Девушка молчала, но когда снова приподняла голову, я заметил в ее глазах слезы.
– В каких других грехах вы собираетесь обвинить его? – спросила она тихим, но полным напряжения голосом. – Убийство… Теперь еще контрабанда наркотиков. Похоже, вы совершенно не знаете, что это был за человек.
– А что же это был за человек? – спросил я, главным образом для того, чтобы заставить ее говорить, а не проливать слезы, устроив мне сцену в подобном месте.
– Алан не был лишен своих недостатков, – признала она, – и слишком буйный нрав я считала главным из них. Порой он чрезмерно много пил и, как я подозреваю, оставил после себя несколько невыплаченных долгов в различных местах. Но все это не делало его насквозь порочным.
– Вы не можете поверить, что он тайно доставлял кокаин в нашу страну?
– Нет. Никак не могу. Он бы не пошел на такое. Подобные дела никогда не привлекали его.
– А мы можем допустить… Предположим, он все же участвовал в этом, сам того не ведая. Как вам подобная вероятность?
Она сразу стала смотреть на меня менее враждебно.
– Да! Вот это вполне возможно. Если только он действительно оказался вовлечен в преступный бизнес.
– А теперь скажите мне честно о другом, мисс Катлер. Вы способны поверить, что Роджерс мог кого-то убить?
Она недолго отмалчивалась. Затем снова пристально посмотрела на меня.
– Вы пытаетесь заманить меня в ловушку? – спросила после паузы.
– В ловушку? Нет, конечно. Я… Ладно, не буду кривить душой. Я почти начал верить в образ этого человека, каким рисуете его вы. А потому хотел узнать…
– Так знайте! Я способна поверить, что Алан мог кого-то убить. Он имел склонность к насилию. Но никто не убедит меня, что убийство он совершил предумышленно. Не представляю его продумывающим план такого преступления заранее. Вот если кто-то на него напал или спровоцировал, тогда он был способен на все. Но коварство и злой умысел не в его характере.
– Я склонен доверять вашему мнению. И мне кажется, когда мы раскроем истину, подтвердится правота вашего взгляда на него. Но если все так (мой не слишком искушенный ум порой внезапно подводил меня, заставляя говорить бестактности или впадать в глупейшие ошибки), почему же он покончил с собой? Ведь нельзя сказать, что ему нечего было терять. Он обручился с вами. Имел хорошую работу. Ясно же, будь то убийство преступлением во время неожиданно разгоревшейся потасовки или чего-то в этом роде, у него оставались бы отличные шансы получить всего лишь условный срок за убийство по неосторожности. Как же вы объясните тогда принятый им яд?
– Он всегда страшно сожалел о любом своем сумасшедшем поступке. А этот случай мог быть им воспринят как самое худшее из всего, вот вам и объяснение.
Мысленно я всеми силами пытался сопоставить живший в ее сознании образ покойного Роджерса с фактами, ставшими известными Стьюту и Бифу. Предполагаю, что подсознательно мне очень хотелось помочь Молли почувствовать себя хотя бы немного лучше. Внезапно у меня родилась идея.
– Предположим, – сказал я, – кто-то заставил его поверить в якобы совершенное им убийство. Допустим, некая заинтересованная личность сумела убедить его в том, что преступление, виновным в котором был некто другой, оказалось на его совести. Это многое бы нам с вами объяснило, не так ли?