Дело Аляски Сандерс - стр. 21

– Не хочу вам мешать, – сказал я. – Я тут проездом.

– Ну-ну, зайди хоть на минутку.

Я послушно переступил порог дома. Внутри царила веселая суматоха: Гэхаловуды играли в какую-то настольную игру. Подошел Перри и в виде приветствия чуть не раздавил мою руку в своей.

– Писатель, вот так сюрприз! Что вас привело в наши края?

– Ничего особенного, просто заехал отдать пирог, который для вас испек. Сейчас сваливаю. Спасибо за посылку. И особенно за открытку. Я страшно тронут. Держите, сержант, это вам.

Я протянул ему один из купленных мною четырех пакетиков. Перри открыл его и с отвращением взглянул на новый галстук:

– До чего же страшен.

– Все как вы любите, сержант.

Он поблагодарил меня и вдруг насупился: опытная гончая подняла зайца, которого я только что подкинул.

– Минуточку, писатель! Вы сказали “сваливаю”? Вы что же, хотите сказать, что едете назад в Нью-Йорк?

– Ну да, – ответил я, как будто это само собой разумелось.

– Дьявол вас раздери, Гольдман! То есть вы мне тут рассказываете, что ехали четыре часа, чтобы отдать нам подгорелый пирог, а теперь собираетесь катить обратно?

Я не нашелся что ответить, лишь кивнул и уточнил:

– Он только кажется подгорелым, он так и должен выглядеть. В середке он нежный, вот увидите.

Перри воздел очи горе:

– Писатель, по-моему, вы окончательно спятили. Ну-ка, давайте сюда свою куртку и не забудьте разуться, сейчас мне тут снегом везде натопчете! Гоголь-моголь любите? Только что приготовил, обалденный.

– От гоголь-моголя никогда не откажусь, – улыбнулся я.

Я просидел у Гэхаловудов до самого вечера. Играл с ними в “Тривиал Персьют”, “Монополию” и “Скрэббл”, потягивал из чашки гоголь-моголь, который Перри щедро доливал своим самогоном. Остался ужинать. Когда пришло время ехать домой, Хелен и Перри забеспокоились, как же я буду в такой час возвращаться в Нью-Йорк.

– Поеду в мотель, видел тут один на обочине, – успокаивал их я.

– Мотель у меня в подвале, – решительно заявил Перри.

Он отвел меня туда, разложил диван-кровать, занимавший чуть ли не всю тесную комнатушку, открыл шкаф и показал, где постельное белье.

– Если Хелен спросит, так я вам постелил. А то она опять разворчится, что я не умею принимать друзей. Спокойной ночи, писатель.

– Спокойной ночи, сержант. И спасибо. Спасибо за все.

В ответ он только фыркнул, как бизон, что на его сварливом языке должно было означать “не за что”. Так в мою жизнь вошли самые дорогие друзья.

В тот апрельский день 2010 года, стоя перед домом Гэхаловудов, я перебирал в памяти эти счастливые воспоминания. Перри встретил меня не слишком радушно. Открыв дверь, он чертыхнулся:

– Чтоб вам провалиться, писатель, вы зачем приперлись? Сказано вам было – к шести!

– Пришел помогать.

– Никто в вашей помощи не нуждается!

Из-за спины мужа появилась Хелен с ее всегдашней солнечной улыбкой:

– Маркус, как я рада тебя видеть!

Она отодвинула супруга и обняла меня.

– Я раньше времени, но я вам подсоблю, – объяснил я, протягивая ей цветы.

– Маркус, ты прелесть.

Она понюхала букет и препроводила меня на кухню. Перри замыкал шествие.

– А ваша жена говорит, что я прелесть, – ехидно заметил я, обернувшись к нему.

– Ох, писатель, заткнитесь!

– Нет, сержант, вы мне объясните, как так вышло, что эта невероятная женщина вышла замуж за такого, как вы?