Делириум - стр. 2

И все-таки я волнуюсь. Говорят, что раньше любовь доводила людей до безумия. От одного этого станет страшно. А еще в руководстве «Безопасность, благополучие, счастье» можно прочитать истории о людях, которые умерли оттого, что потеряли любовь, или оттого, что так ее и не встретили. Вот это пугает меня больше всего.

Любовь – самое смертоносное оружие на свете: она убивает и когда присутствует в твоей жизни, и когда ты живешь без нее.

Болезнь не дремлет – мы должны постоянно быть начеку. Здоровье нашей нации, наших людей, наших семей и нашего разума целиком зависит от нашей бдительности.

Раздел «Базовые меры по сохранению здоровья».

Руководство «Ббс», 12-е изд.

Запах апельсина всегда напоминает мне о похоронах. Именно этот запах будит меня в день моей эвалуации. Я смотрю на часы на прикроватном столике – шесть часов.

В комнате полумрак, солнечный свет только начинает прокрадываться вдоль стен спальни, которую мы делим с двумя дочками моей кузины Марсии. Младшая Грейс, уже одетая, сидит на своей кровати и наблюдает за мной. В одной руке у нее целый, неразрезанный апельсин, она пытается грызть его своими маленькими детскими зубками, как яблоко. У меня сводит желудок, я вынуждена закрыть глаза, чтобы отогнать воспоминания о жарком колючем платье, которое меня заставили надеть на похороны мамы; о тихом перешептывании; о большой грубой руке, которая передавала мне один апельсин за другим, только бы я молчала. Тогда я по дольке съела целых четыре штуки, а когда у меня на коленях осталась только горка кожуры, я начала сосать и ее. Горький вкус помогал мне не расплакаться.

Я открываю глаза, и Грейс протягивает мне на ладошке апельсин.

– Нет, Грейси.

Я откидываю одеяло и встаю. Мой желудок сжимается и разжимается, как кулак.

– И ты знаешь – нельзя есть кожуру.

Грейс не произносит ни звука и продолжает смотреть на меня своими большими серыми глазами. Я вздыхаю и сажусь рядом с ней.

– Вот так.

Я показываю Грейс, как надо чистить апельсин ногтями, а сама стараюсь не вдыхать его запах. Яркие оранжевые спирали падают Грейс на колени, она молча наблюдает за мной. Я заканчиваю чистить апельсин, и теперь она держит его двумя руками, как будто это стеклянный шар, который страшно разбить.

Я подталкиваю Грейс локтем.

– Вперед. Теперь можно есть.

Грейс просто смотрит на апельсин. Я вздыхаю и начинаю делить его на дольки.

– Знаешь, – я стараюсь говорить мягче, после того как шар превратился в дольки, – если бы ты изредка что-нибудь отвечала, все считали бы тебя милой девочкой.

Грейс не отвечает. Вообще-то я на это и не надеюсь. Тетя Кэрол за все шесть лет и три месяца жизни Грейс не услышала от нее ни слова… ни слога. Кэрол считает, что у Грейс что-то не так с головой, но пока доктора не нашли никаких отклонений.

На днях, наблюдая за тем, как Грейс вертит в руках цветной кубик, словно это нечто прекрасное и удивительное, словно ждет, что он вдруг превратится во что-то другое, тетя сухо констатировала:

– Она просто неизлечимо тупая.

Я встаю и ухожу от Грейс, от ее больших внимательных глаз и тоненьких проворных пальцев, к окну. Мне жаль малышку.

Марсия, мама Грейс, умерла. Она с самого начала говорила, что не хочет иметь детей. Это один из минусов процедуры – у некоторых людей в отсутствие делириа нервоза мысль о том, чтобы завести детей, вызывает отвращение. Когда мать или отец неспособны нормально и ответственно относиться к своим детям, все заканчивается тем, что они топят их, душат или забивают до смерти за то, что они плачут. К счастью, такие случаи – большая редкость.