Делать детей с французом - стр. 11
– Понимаете, я хотела избежать встречи с одним человеком, и этот маневр – первое, что пришло мне в голову.
– Х-м-м. Этот манёвр чуть не стоил вам жизни. И мне. У меня слабое сердце.
– Я дико сожалею! Но это была бы действительно неприятная встреча.
Тут сверху донеслось цоканье каблучков: судя по эху, кто-то пытался повторить мой смертельный трюк и войти в гараж со стороны выезда.
– Дария? – раздался сверху голос Шеары.
– С ней? – одними губами спросила англичанка.
Я смущенно кивнула. Она кивнула в сторону задней дверцы. Я втолкнула пакеты и протиснулась следом в благоухающий кожей салон.
– Стёкла тонированные, снаружи вас не видно, – бросила соседка через плечо и тронулась вперёд.
Движением подбородка англичанка поприветствовала Шеару, вытягивавшую змеиную шею в темноту гаража. Машина выплыла во двор и заскользила по боковой дорожке к воротам. Через заднее стекло я видела, как Шеара вышла из гаража, непонимающе оглянулась и ушла со двора через калитку для пешеходов.
– Спасибо огромное, вы меня спасли! – шепнула я.
– Она должна быть очень назойливой, если вы избегаете её с риском для жизни.
– Не то чтобы, но…
Мне не хотелось злословить о соседях с соседями. Точнее, наоборот, очень хотелось, для этого, собственно, мы и мечтали завести друзей по подъезду… Но вряд ли чайлд-фри и гей-френдли бизнес-вумен годилась мне на роль поверенной. Слишком много дефисов нас разделяло.
– Они и вас хотели втянуть в свой клуб свингеров? – спросила вдруг соседка.
– Клуб… простите, кого?!
– Ну, свингеры. Как это по-вашему?.. Эшанжисты.
– Да для меня, знаете, что свингеры, что эшанжисты – всё одинаково иностранные слова, просто они… никогда бы не поду…
– Вы разве не француженка? – перебила она.
– Нет, это мой муж француз, а я русская, но не суть… Так они, вы говорите…
– Ах, вы русская! – вдруг заулыбалась моя спасительница, и оказалось, что улыбка делает её похожей на Джейн Фонду. – Это всё меняет!
Я приготовилась отбиваться от стереотипов, которые непременно вырываются из собеседника-иностранца, едва он узнает о моей национальности. Нет, я не пью водку с утра. Нет, я не ношу павлово-посадских платков, по крайней мере не летом и не на голове. Нет, я не работаю на КГБ. Но если очень попросите, могу спеть «Калинку-малинку».
– I love Russians! – воскликнула англичанка так, будто речь шла о пряниках. – Моя бабушка по молодости тайно состояла в Коминтерне, но вы, опять же по молодости, наверно, даже не знаете, что это такое.
– Такие совпадения редки, но в Москве я жила на улице Коминтерна, так что знаю.
– Подобные названия в России еще остались?!
– Потихоньку переименовывают, но наша улица пока держится.
– Я, знаете, в каком-то смысле родилась благодаря Коминтерну, – сказала соседка. – Бабушка была прожжённой социалисткой, проклинала монархию, заставляла маму учить русский. Потом мама поехала в Венгрию по программе обмена студентами и там встретила папу, тоже жертву внутрисемейного коммунизма. Они поженились, и папа ещё моему старшему брату пел «Интернационал» вместо колыбельной.
– Бедный!
– Нет-нет, он богатый, на Лондонской бирже работает. А вот бабушку и правда жаль: оба внука трудятся на капиталистов! Из завещания она нас вычеркнула лет пятнадцать назад.
– Но убеждения-то вам, полагаю, всё-таки передали по наследству?