Дела семейные - стр. 13
Роксана с наслаждением вдохнула запах ладана; для нее обряды и религия значили куда больше, чем для Йезада. После внезапной смерти матери воспитанием Роксаны занималась материнская родня – угрызения совести не позволили Нариману ни в чем противиться родственникам покойной жены. Они учили Роксану молиться, совершили ее навджоте – обряд посвящения в парсы, по праздникам водили в храм огня.
Позднее, в замужестве, ей очень недоставало соблюдения обрядов, но Йезад не верил в них, говорил, что ему достаточно посещения храма по большим праздникам, а ладан хорош только от москитов.
Серебряная кадильница в руках Куми, доставшаяся ей от мамы, вызывала у Роксаны благоговейное чувство и воскрешала детские воспоминания. Она ждала своей очереди поклониться огню. Но Куми сначала поднесла кадильницу Йезаду, который сидел ближе. Тот ритуально сложил ладони перед грудью.
– Покрой голову, – шепнула мужу Роксана.
– Извини, – пробормотал он.
Он прикрыл одной рукой макушку, другой повел в сторону кадильницы, направляя дым на себя. Мурад и Джехангир ухмылялись, наблюдая за неумелыми движениями отца.
Обойдя всех, Куми двинулась вокруг гостиной. За ней лениво тянулась струйка дыма. Торжественность, с которой она совершала обряд, забавляла мальчиков.
– Ваша тетка очень благочестивая женщина, – пряча усмешку, заметил Йезад вслед удаляющейся Куми.
– Воистину, – сказал Нариман. – Она на прямой связи с Богом.
– Не надо, – попросила раздосадованная Роксана, которой так хотелось сохранить ощущение торжественности обряда, когда кажется, будто с запахом ладана по дому плывут ангелы-фаришты.
Куми сбросила муслиновое покрывало с головы на плечи и объявила, что теперь можно и выпить.
– Что будете пить, Мурад и Джехангир, фанту или севен-ап? А может быть, – она широко раскрыла глаза, показывая, что речь пойдет об особом лакомстве, – может, вам налить моего домашнего малинового шербета? Я лично собираюсь пить шербет.
Детям был отлично известен теткин шербет – розоватый переслащенный безвкусный напиток.
– Шербет потом, – ответил Мурад, – а сейчас мне фанту.
– Мне тоже, тетя! – подхватил Джехангир.
Джал вызвался заняться взрослой выпивкой и принялся смешивать скотч и содовую для Йезада, Наримана и себя. Роксана попросила налить ей отвергнутого малинового шербета, и Куми сразу просияла.
– Мученица, – шепнул Йезад жене, легко коснувшись губами мочки ее уха.
Нариман заметил и тихонько улыбнулся. Он радовался счастью дочери, ее отношениям с Йезадом. Он часто видел, как они обмениваются едва приметными, невидимыми миру сигналами нежности.
Но ее выбор напитка Нариман опротестовал.
– Шербет? В день моего рождения? Нет уж, выпей чего-нибудь покрепче.
– Не нужно, папа, спиртное сразу ударяет мне в голову, а потом меня ноги не держат.
– Чиф прав, Рокси, – поддержал тестя Йезад. – Сегодня особый день.
Мурад и Джехангир тоже подали голоса:
– Да, мама, сегодня такой день!
Детям случалось видеть маму чуть-чуть навеселе не чаще одного, ну двух раз в год, но им это очень нравилось, потому что тогда с маминого лица исчезало выражение вечной озабоченности.
Роксана со вздохом, будто берясь за трудное дело, согласилась выпить рому с фантой.
– Только, Джал, капельку рома и побольше фанты.
Она откинулась в кресле, предвкушая праздничное удовольствие.