Дела минувшие - стр. 28
– Так точно. Однако как?..
– Придется вернуть его потерпевшему, крестьянину Петрову. Я тебе велел быть осторожнее!
– Иначе у нас нельзя, прогоришь, – развел руками кабатчик. – Да и народ не поймет, заподозрит неладное. Придется вам потерпеть мои махинации… для пользы дела. Что я должен, чем могу вину искупить?
– Показать нам жилище Нектарии Семеновой, – влез Лыков.
Все трое принялись рассуждать, как лучше это сделать. Если владелец чайной будет шляться по оврагу с посторонним человеком, да еще пройдет мимо дома Нектарии, потом арест каторжного могут связать с этой прогулкой. А нарисовать план невозможно из-за дикой застройки местности. Как быть? Алексей предложил нарядиться грузовщиком[33] и притащить что-нибудь в чайную под присмотром хозяина.
– Где дом Нектарии?
– Неподалеку от Башкировских мельниц. В полугоре.
– Тебе мука оттуда не нужна?
– Да можно взять куль… пудов на девять… Только как вы его допрете, ваше благородие? Гора у нас крутая!
– Но мы пройдем мимо нужного дома? – настаивал титулярный.
– Пройдем, и я дам знак. Однако же девять пудов!
– Зато никто не заподозрит.
Агент Мыловар только крякнул.
В результате утром следующего дня в овраг со стороны Благовещенской слободы шагали двое. Впереди указывал дорогу владелец единственной в округе чайной. За ним крепкий малый в обдергайке тащил куль крупчатки. Девять пудов он нес не на спине, а на плече! Как будто там была вата… Вокруг шла повседневная жизнь. Бабы, высоко задрав юбки, полоскали в Жандармском ключе белье. Мальчишки играли в свайку, а рядом, развалясь на солнце, храпел пьяный. На ногах его были дешевые клеенчатые сапоги, настолько дрянные, что их даже никто не снял. Ветошник рылся в мусоре, извлекая из него железным крючком кости и тряпки. Два босяка сидели на взгорке, распивали полуштоф, любовались ногами прачек и рассуждали о смысле жизни. Краснощекая толстуха сидела напротив и орала в голос:
А на том берегу сияло всегда красивое Заочье: колокольни кунавинских храмов, мачты первых пароходов, густая зелень Савеловой Гривы…
Проходя мимо кособокой избенки, больше похожей на баню, Суседов на секунду остановился поправить штанину.
Спустя четверть часа парень в обсыпанной мукой обдергайке шел обратно. Он глупо улыбался, звенел зажатыми в кулаке монетами и напевал «Солучилася беда у Софронова купца». Явно располагал, как лучше пропить выручку. На крыльце кособокой хибары стоял высокий мужик в невообразимых[34] ядовито-лилового цвета и справлял малую нужду. Оба не обратили друг на друга никакого внимания.
Вычислив укрытие каторжника, Лыков заглянул в острог. Цапля пришел в себя после допроса, но выглядел по-прежнему неважно.
– Да, Федор, перевязочный пункт у тебя под глазом еще неделю продержится, – съязвил сыщик. – Нечего было людей убивать!
– Я не убивал, вашество.
– Ага, споспешествовал. За руки держал.
– И за руки не держал, а токмо водку с ним пил.
– Да, а потом денщик умер. Ты овечкой-то не прикидывайся, каторги не миновать. Но смягчение участи, считай, у тебя в кармане – за чистосердечное признание. Скажи мне еще вот что. Колька Бешеный какой человек?
– Бешеный и есть, – сник мазурик. – Чуть что не по нему, сразу в рыло.
– Сильный?
– Не то слово. Прям черкасский бык!