Декамерон по-русски - стр. 41
– Все?
– Да, все. Больше я ничего не знаю. Мне Бурун после этого ни про мочалку, ни про американца ничего не говорил. То есть я его спросил потом, что с этим американцем и с мочалкой. Так он посмотрел на меня как на врага народа, говорит: «А тебя что, это сильно волнует?» И все. Больше я с этим вопросом не лез.
– Но сам-то ты мог допереть, что к чему, куда, откуда?
– Я, конечно, не лох, понял, что американец ушел налево. С концами.
– А мочалка? Тоже ушла налево?
– Мочалка – нет. Бурун ее сейчас ищет.
– Ищет?
– Да. Я так понял, после того как ее лоха Бурун убрал, у нее заработало очко. Сначала она несколько дней тихарилась в американском посольстве, Бурун посылал туда пацанов на тачке. Они ее стремили по нескольку часов, но так и не смогли подкнокать. А потом она оттуда, из посольства, куда-то слиняла. Затихарилась где-то так, что ее вообще никто не может найти. У Буруна есть свои люди в ментовской, так он их всех поставил на цирлы. Но даже менты нигде не могут ее найти, хотя ищут всюду. Бурун сейчас вообще на дыбы встал. Хочет, чтобы пацаны нашли эту мочалку.
– Он что, хочет ее замочить?
– Потом, после всего, он ее, конечно, замочит. Того, что случилось в кабаке в тот вечер, он ей никогда не простит. Но пока, как он мне сказал, он хочет получить на ней навар.
– В смысле?
– В смысле, захватить и взять выкуп.
– Выкуп с кого?
– С американцев. Она богатая телка, от мужа у нее остались большие бабки. Там пахнет не одним лимоном. Бурун ее возьмет, получит, сколько хочет. А потом кончит. Так он мне сказал.
– Понятно. Что-то еще про этот случай можешь сказать?
– Ну, Бурун сказал пацанам, чтобы водилу, который на своей тачке увез тогда мочалку и американца из «Шатра», убрали. Причем велел убрать этого водилу прямо на стоянке, перед кабаком. Его и убрали там. В его же тачке. Пустили пару маслят в бок – и кранты.
– Кто это сделал, знаешь?
Гудок покачал головой:
– Не интересовался. Мне еще водилой заниматься – своих дел хватает. Убрали и убрали, а кто – мне до балды.
– Понятно. – Несколько секунд Молчанов сидел, делая вид, что обдумывает услышанное. – Значит так: с тем, что меня просила узнать у тебя Марья Ивановна, все.
– А с чем не все? – Не услышав ответа, Гудок настороженно покосился: – А?
– Вот с чем – ты хочешь закалымить?
– Не понял. Что значит – закалымить?
– Это то значит, что мне нужно узнать одну вещь. За это я прямо сейчас, не отходя, плачу тебе пять косых зелени. Налом. Разъяснишь – бабки твои.
Гудок погладил баранку:
– И что я должен тебе разъяснить за эти пять косых?
– Да вообще-то пустяк, тебе сказать это мне, что два пальца об асфальт. А мне это нужно знать. Я, если захочу, и так узнаю. Но поскольку ты рядом и я знаю, ты можешь меня просветить, мы можем договориться.
– Ну ты даешь. – Гудок помолчал. – Пустяк, говоришь? И пять косых зелени?
– Да, пять косых зелени. – Молчанов расстегнул прикрепленную к брючному ремню сумку. Взяв за край, чуть высунул перетянутую резинкой пачку стодолларовых банкнот. – Вот пять косых, натурально. Взял специально для тебя. Поскольку знал, что с тобой встречаюсь и то, что мне нужно, ты знаешь. Думаю, мы договоримся.
– И что ты хочешь знать?
– Я хочу знать, где сейчас Моня. И что он делает. И почему он это делает.
– Моня?
– Да, Моня. Виталька Филимонов. Как я понимаю, ты должен о нем кое-что знать.