Размер шрифта
-
+

Декабристы - стр. 68

За обширные и серьезные темы он не брался, предпочитая лирическую песнь, описательное стихотворение или балладу. В хорошем балладном стиле разработал он, например, якутскую легенду о неверной жене «Саатырь». Много местных мотивов в описании якутских похорон и верований о шаманах перемешано в этой балладе с обычными красками западного романтизма… Много чувства и живости воображения в описании водопада Шебутуй, который наводил Бестужева на грустные мысли:

Тебе подобно, гордый, шумный,
От высоты родимых скал,
Влекомый страстию безумной,
Я в бездну гибели упал.
Зачем же моего паденья,
Как твоего паденья дым,
Дуга небесного прощенья
Не озарит лучом своим!

Попадаются в его тетрадках как бы «байронические» мотивы на тему о черепах и Наполеоновой колеснице; есть и переводы из Гёте в тоне очень мажорном…

Встречаются пейзажи, полные поэтического настроения:

Тяжко ходят волны хладные,
Буйно ветр шумит крылом,
Только вьются чайки жадные,
На помории пустом.
Только блещет за туманами,
Как созвездие морей,
Над зыбучими полянами
Стая поздних лебедей.
Только с хищностью упорною
Их медлительный отлет
Над твердынею подзорною,
Дикий беркут стережет…
Как осеннее дыхание
Красоту с ее чела,
Так с души моей сияние
Длань судьбины сорвала…
Вей же песней усыпительной,
Перелетная метель,
Хлад забвения мирительный,
Сердца тлеющего цель…
Хоть порой улыбка нежная
Озарит мои черты,
– Это радуга наснежная
На могильные цветы.

Иногда настроение менялось, и удивительно жизнерадостный «тост» посылал тогда Бестужев своим братьям в их беспросветную тюрьму:

Вы со мной – и лед сомненья
Растопил отрадный луч,
И невольно песнопенья
Из души пробился ключ!
Раздавайся ж клик заздравный:
Благоденствие – живи,
На Руси перводержавной
В лоне правды и любви!
И слезами винограда
Из чистейшего сребра,
Да прольется ей услада
Просвещенья и добра!

Но после такого подъема печаль вновь заволакивала его сердце:

Давно ль меня
С родимого порога
Сманила жизнь на пышный пир?
И, как безгранная дорога,
Передо мной открылся мир!
И случай, преклоняя темя,
Держал мне золотое стремя,
И гордо бросив повода,
Я поскакал туда, туда!
……………………..
Очнулся я от страшной грезы,
Но все душа тоски полна,
И мнилось, гнут меня железы
К веслу убого челна…
На чуждом небе тьма ночная;
Как сон, бежит далекий брег
И шуму жизни чуть внимая,
Стремлю туда невольный бег,
Где вечен лед и вечны тучи,
И вечносеемая мгла,
Где жизнь, зачахнув, умерла,
Среди пустынь и тундр зыбучих…
Забвенья ток меня лелеет,
Мечта уснула над веслом,
И время в тихий парус веет
Своим мирительным крылом.
Все мертво у меня кругом,
И близко бездна океана,
Белеет саваном тумана.[195]

Х

Бестужев скучал, и 10 февраля 1829 года решился попытать счастья. Он написал графу Дибичу письмо, в котором говорил между прочим: «Великодушная снисходительность Вашего Сиятельства, которую имел я счастье испытать, осмеливает меня вознести до взора вашего просьбу равно покорную и пламенную: о предстательстве Вашим Сиятельством пред Особою милостивейшего Монарха о дозволении вступить мне рядовым под знамена, коим вы указываете след к победам. Высокой душе, воспитанной в битвах, понятны страдания военного, осужденного тлеть в праздности, когда слава русского оружия гремит над колыбелью древнего мира и над гробом Магометовым. Но испрашивая сию милость, ищу не выгод и отличий – ищу только случая пролить кровь мою за славу Государя и с честью кончить жизнь, им дарованную, чтобы на прахе моем не тяготело имя преступника».

Страница 68