Дэдо (сборник) - стр. 29
У Семена даже слюнки потекли.
– Дядя Костя послал, – уважительно сплюнул Шнырь, кося вправо и влево.
Семен тоже покосился – сперва вправо, потом влево. Голые электрические лампочки, подвешенные высоко над головами, бесчеловечно освещали металлические стены твиндека и ступеньки железных лестниц, упирающихся в задраенные наглухо люки. Издалека, из-под единственного незадраенного иллюминатора кто-то дружелюбно помахал рукой.
– Слышь, Маша, – уважительно сказал Шнырь. – Ты от души кушай сало. Ты в теле должен оставаться. Ты с уважением отнесись. Дядя Костя полненьких любит.
З/к с ужасом отшатнулись от Семена.
Даже Джабраил отшатнулся. А Семен соображал.
Значит, так, быстро соображал он. Дело швах. Пришибить Шныря нетрудно. Но шнырь он и есть шнырь, он – мелочь пузатая, он микроб, ничто, пустой звук, нет вообще такого на свете. Поддать ногой под зад, пусть с визгом катится по рубчатому железному полу прямо до Нарыма.
Семен и поддал. От всей души.
Увидев завывшего, покатившегося по рубчатому железному полу Шныря, мрачная толпа з/к панически отхлынула – глубже, в самую темную, переполненную людьми часть твиндека.
– Вот теперь кранты нам, – печально покачал головой ученый горец. – Не успею я завершить свою физическую теорию. А я ведь, Семен, даже тебе не все рассказал.
– Это почему же нам кранты?
– Не сейчас, так ночью зарежут нас.
– А мы с тобой дежурить будем по очереди.
– Нас только двое, не потянем, рано или поздно уснем, – покачал седой головой умный ученый горец. – А их посмотри тут сколько!
– Почему Шнырь Машей меня назвал?
– Это не он. Он только повторил. Это дядя Костя тебя так назвал. Он вор в законе, я слышал. Нравится ему имя Маша, наверное, в бане видел тебя.
И объяснил, поморгав смутившимися глазами:
– Баба на спине у тебя красивая.
– Ну и что?
Джабраил горько усмехнулся:
– Как это что? Дядя Костя любит красивых баб. Накинут на тебя сверху одеяло, в темноте не видно, ты это или там, правда, египтянка. Маша она и есть Маша. Хоть в Египте, хоть в Соловках. А потом зарежут. Правда, – покачал головой Джабраил, – первым меня зарежут.
– Почему тебя?
– Ты же – Маша.
Семен рванул на себя Джабраила.
Старенькая рубашка на ученом горце лопнула.
Красными, будто отмороженными руками, он испуганно прикрыл седую голову, но удара не последовало.
– Ты не сердись, – зашептал Джабраил, поняв, что бить его не будут. – Я тебе правду говорю. Нет выхода. Нам хана, мы дядю Костю обидели. Охрана вмешиваться не станет, им на это наплевать. А эти… – кивнул он на толпу испуганных зеков. – Эти нам в принципе не помощники…
Семен затравленно огляделся.
В пронзительном свете лампочек копошилась серая, как тьма, толпа.
Добрую треть твиндека занимали урки, на остальном пространстве теснились все остальные, как в муравейнике, кое-где даже по двое на одних шконках. Никто не знал, почему они здесь. Испуганные люди чесались, зевали, с шипом портили воздух, изрыгали проклятия. Им было тесно.
А урки расположились свободно.
Насытившись, они свободно, как свободные люди, возлегли на свободных шконках под открытым иллюминатором. Закурчавились над ними свободные ленивые облачка махорочного дыма. Несчастный Шнырь, жалостливо подползший к ногам дяди Кости, тихонечко подвывал, на него никто не обращал внимания. Неизвестно, о чем там урки негромко переговаривались. «Гудок мешаный», – донеслось презрительное до Семена. Но, судя по всему, дядя Костя развитие дел не торопил.