Дедейме - стр. 5
Пока Мина ходила туда-сюда с тарелками продуктов и раскладывала все на столе, Шекер с Митрофановной справились с картошкой, и Ханна, отрезав полпачки сливочного масла в сковороду, отрегулировала под ней огонь. Когда картошка подрумянилась, в нее были вбиты десять крупных свежих яиц. Осталось отнести чай на мужской стол. Мина подала нарезанный тонкими ломтиками лимон, Ханна – большую сковороду с яичницей и с картошкой, а Митрофановна с Шекер – чай.
Пока женщины готовили еду, отец семейства играл в нарды со вторым сыном, круглым и усатым Борисом, а другие мужчины, кто стоя, кто сидя, наблюдали за партией. Завидев приближающихся с чаем женщин, мужчины – отец, трое сыновей и зять – отложили нарды и расселись по своим местам. Не хватало только старшего сына Довида.
На кухне уже собралось много народу. Две другие дочери Ханны, Рая и Зоя, резали мясо и крутили фарш, а невестки (обеих звали Галями и для удобства их пронумеровали: жену Бориса называли Галей номер один, или «Галей большой» за ее высокий рост, а жену Залмона – Галей номер два, или «Галей маленькой») делали курзе[7]. Взяв еще один стакан чая, Шекер вернулась к мужскому столу. Мужчины вовсю работали вилками.
– А сахара не бывает? – жуя кусок индейки, спросил Борис.
– Папа, а Довид когда придет? – спросил кто-то еще.
– Сейчас принесу сахар, – ответила Шекер, пытаясь задержаться, чтобы услышать ответ отца на мучивший ее вопрос.
Довид был первенцем Натана и Ханны, самым успешным и талантливым из сыновей, но и самым строптивым. Он требовал особого отношения со стороны родителей, не желая мириться с тем, что они могут отдать предпочтение в каком бы то ни было вопросе другому сыну. Год назад он ушел, демонстративно хлопнув дверью, потому что не согласился с решением матери. Имя «Ханна» должно было перейти в семью одного из сыновей, Довида или Бориса, по решению матери. Мать делала намеки то Довиду, то Борису о том, что отдаст имя именно ему, но долго не определялась в предпочтениях. Каждый был уверен в том, что именно он сможет назвать внучку именем матери – Ханна.
На прошлый Новый год братья подвыпили. Тогда Довид, позвав Шекер к себе и приобняв, сказал:
– Когда замуж выйдешь, смотри, первой девочку чтобы родила, поняла? Первой у тебя должна быть Ханна!
Борис отреагировал незамедлительно.
– А почему ты решил, что имя матери будет у тебя? – спросил он. – У Аркаши родится дочь, мы ее и назовем Ханна. Все должно быть по справедливости. Тебе дали имя бабушки, а мне полагается Ханна! Так, мама? – Борис посмотрел на мать в надежде на поддержку.
– Почему это Аркаша?! Он же еще маленький, под стол ходит. А Шекер уже вон, девушка, скоро замуж будем отдавать!
Ханна пыталась урезонить братьев, но пожар было не потушить. Спор разыгрался нешуточный. Начав со словесной перепалки, они, мигом растеряв братские чувства и позабыв все слова о дружбе, внушаемые родителями с ранних лет, затеяли драку. Разнимали всей семьей. Каждый боролся за имя матери для еще не родившегося дитя, как будто речь шла о жизни и смерти. Это было больше, чем имя. Тот, кто получал право назвать ребенка именем родителя, пользовался особым расположением. Своей тактикой двойной дипломатии мать обнадежила обоих братьев, но в тот день вопрос принял неприятный и неожиданный оборот. И Ханна решила поставить точку в этом вопросе. Злясь на Довида за затеянный спор, она сказала: