Даже если ты меня ненавидишь - стр. 19
«Если ты не будешь дергать меня весь день, вечером заеду», – кидаю ей голосовое. Иначе с ума сойду. Тут и так налетело со всех сторон. Если я еще и с сексом обломаюсь, точно кого-нибудь грохну.
Вместо того чтобы качать одну руку, выхожу в шортах во двор и нагружаю обе на своих тренажерах, работая на всю верхнюю часть тела. После лезу под контрастный душ. До вечера мне этого хватит.
Привычно за завтраком смотрю расписание на сегодня, еще раз прикидывая планы на весь день. Мне ко второй паре. Как раз успею заскочить к своим. Собираюсь. Слышу, как скрипит калитка. Подхватив рюкзак и надев кепку козырьком назад, выхожу на улицу и встречаюсь взглядом с нерешительным Серегой.
– Чего надо? – усмехаюсь, остановившись в паре шагов от него.
– Поговорить можем? – Смотрит на меня исподлобья, пряча руки в карманах и звякая там мелочью.
После нашего вчерашнего «разговора» он прилично отек и посинел в районе переносицы, под глазами. А я даже не старался – так, предупредил. Мы же «друзья».
– Я вчера тебе все сказал, Серый. Сегодня мне некогда. Свали. Сам, – подчеркиваю.
– Дан, – как обычно, сокращает он сразу и от имени, и от прозвища. Когда мы с Даной вдвоем, выходит смешно. – Дан, ну ты же это… Ты знаешь, я никогда не соберу такие деньги.
– Кто из вас поджег дом Калинина? – перебиваю его бесполезное нытье.
– Чего? – Бедняга чуть глазные яблоки руками не поймал от возмущения.
– Не вы? – хмыкаю, поигрывая ключами от тачки.
– С чего бы? Мы же там все вместе тусили. Тебе на твоем ринге по башке дали, что ли? – заводится он.
– Не ори! – Морщусь, подкидывая ключи в воздух. Ловлю, сжимаю в кулак. – Я просто спросил. Нет – значит, нет. Насчет денег все остается в силе. Если тебе больше нечего мне сказать, выйди отсюда к чертовой матери. Вход теперь платный. Двенадцать с половиной лямов.
– Дан, у меня же…
– У меня тоже. Не начинай, Серег. Последнее китайское. Дальше буду больно бить. Не так, как вчера, – на полном серьезе предупреждаю его.
Тяжело сопя, «друг» уходит с моего двора, а я запираю вагончик, калитку и открываю ворота, чтобы выгнать «бэху» на улицу. Опускаю стекла, впуская в салон свежий воздух. Устроив локоть на двери, еду на Смоленскую. Ничем не примечательный старый район с панельными домами, магазинами, остановкой. Проезжающему мимо не за что зацепиться взглядом, а я здесь рос какое-то время, до интерната. Ну и прибегал иногда. Мелкий был, домой тянуло. Мама, папа, все дела, а у них ограничение родительских прав, так что меня находили и возвращали в интернат. Как, собственно, и с улицы, куда я тоже частенько сваливал. В нашем спортивном зале на матах ночевал, пока тренер не выяснил, как я туда забираюсь. Просто. Через окно в раздевалке. Все знали, что там форточка под потолком оставалась открытой для проветривания. Взрослому в нее не пролезть, а пацану, да еще и замотивированному спортсмену, как нечего делать.
Въезжаю во двор. Торможу у подъезда. Двери поменяли, а толку? Все равно всегда нараспашку. Чем ближе подхожу, тем отчетливее улавливается специфический запах, свойственный старым подъездам и квартирам, в которых живут алкаши.
Мне прямиком в одну из таких, расположенную на первом этаже. Тоже наследство. Чье именно, я уже и не помню. А может, не знаю. Звоню. По топоту ног догадываюсь, что пацаны опять не в школе. Открывает старший из моих младших братьев – Ромка. Ему скоро восемь, заканчивает первый класс. Из-за его спины выглядывает шестилетний Мишка.