Давно забытый голос - стр. 4

Пациент. Должно быть, такую внешность хорошо использовать для прикрытия каких-либо проказ.

Мистер Гусь. Именно! Так я и поступал. Дома за чаем я выслушивал от мамы и ее подруг тысячи комплиментов. Выслушивал, что я солнышко, золотко, чудо, ангелочек, а потом шел на улицу и делал там нечто такое, на что вряд ли когда-нибудь отважился бы хоть один ангел.

Пациент. Что же вы делали?

Мистер Гусь. Я мучил бабочек.

Пациент. Что, простите?

Мистер Гусь. Мучил бабочек. Причем делал это с особым изыском. Я отыскал за домом паутину, которую сплел мерзкий коричневый паук, и бросал ему туда бабочек. После чего наблюдал, как он запутывает их в свои сети и высасывает из них кровь.

Пациент. Признаться, это мерзко.

Мистер Гусь. Тогда мне так не казалось. Я ходил по улице с кепкой и подстерегал самых красивых бабочек. Когда они садились на цветы или на траву, я накрывал их кепкой, доставал, брал за крылышки и нес на съедение пауку. Однажды я поймал необычайно красивую бабочку с перламутровыми крылышками и удивительным узором. Когда я бросил ее в паутину, паук выскочил из своего укрытия так неожиданно, что я вздрогнул и упал. На секунду мне показалось, что я сам попал ему в лапы и сейчас он высосет из меня все соки. Я сидел на асфальте и смотрел, как ловко он окутывает ее в прозрачный саван, как она беспомощно взмахивает крыльями, тщетно пытаясь разорвать паутину. Паук не торопился. Он оплел ее целиком, превратив в белый кокон, и лишь потом начал пожирать.

Пациент. Черт возьми, вы просто садист! Перестаньте, мне противно это слушать!

Мистер Гусь. Прошу вас, послушайте. Я нуждаюсь в исповеди.

Пациент. Но это же просто мерзко!

Мистер Гусь. Пожалуйста, дайте мне закончить.

Пациент. Идти мне все равно некуда.

Мистер Гусь. Потом я вернулся домой, и мама снова назвала меня ангелочком, после чего напоила фруктовым чаем с пирожным.

Пациент. Должно быть, вам было противно?

Мистер Гусь. Наоборот. Я ликовал!

Пациент. С чего бы это?

Мистер Гусь. Ну как же? Мне удалось обмануть взрослых. Я совершил преступление, а меня все принимали за ангела. Все вздыхали над убитой бабочкой и даже представить себе не могли, какой гнусный поступок я только что совершил! «Ах, какие у него кудряшки! – говорили они. – Какая улыбочка!»

Пациент. Должно быть, именно так рождаются маньяки.

Мистер Гусь. Может быть, вы и правы. Я действительно, подобно маньяку, выслеживал свою жертву и охотился на нее. Но истинным убийцей был паук.

Пациент. Истинным убийцей были вы. Просто вы убивали его руками.

Мистер Гусь. У паука нет рук.

Пациент. Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

Мистер Гусь. Я носил пауку бабочек почти целый месяц. Меня возбуждало, как он осторожно двигается по своей паутине, словно боясь, что бабочка ударит его крылом и убьет. Мне нравилось смотреть за его тактикой.

Пациент. Должно быть, паук был вам очень признателен.

Мистер Гусь. Сомневаюсь.

Пациент. Почему же?

Мистер Гусь. Потому что я убил его.

Пациент. И как же это случилось?

Мистер Гусь. К нему в паутину попал воробей. Это был совсем маленький воробушек и, по всей видимости, больной. Он весил так мало, что его тельце даже не смогло прорвать паутины.

Пациент. Как же он туда попал?

Мистер Гусь. Я понимаю, к чему вы клоните, но поверьте, что это не я его туда бросил.