Давай надеяться на лучшее - стр. 10

Я тайком заглядываю в шкафчик у тебя в ванной и без всякого удивления обнаруживаю, что он почти пуст. Зато бутылочка одеколона почти полная. Мыло и шампунь у тебя ничего не говорящие. Я задерживаюсь у тебя в ванной. Здесь ты проводишь немало времени.

Ты обожаешь принимать душ – залезаешь под него несколько раз в день. Говоришь, что под душем тебе лучше думается. Там ты находишь решение проблем, связанных с работой, и других, более экзистенциальных. Ты можешь вдруг заявить, что пора принять душ, и оставить меня, когда я лежу или сижу, в кровати или на диване, и мое тело все еще повторяет форму твоего. Ты никогда не предлагал мне залезть под душ вместе, а я не хотела навязываться. Однажды я приоткрыла дверь ванной и увидела, как ты стоишь, отвернувшись, совершенно голый, так что мне прекрасно видны твои идеальной формы ноги и ягодицы, направив струи воды себе в грудь, устремив взгляд на белую кафельную стену. Ты не заметил меня, и я бесшумно удалилась, вернувшись на свое место на диване, где страстно ожидала тебя. Рассеянно листала книгу или копалась в мобильном телефоне, чтобы не показывать, как я изнываю в ожидании твоего возвращения. Теперь мне приходит в голову, что тебе хотелось бы иметь занавеску для душа. Или роскошное дорогое мыло. Я тут же отбрасываю эти идеи, сочтя их нелепыми.

Когда наступает твой день рождения, на дворе четверг, впереди долгие выходные, когда отмечается Вознесение Иисуса. Мы просыпаемся после бурной попойки, как обычно, в объятиях друг друга, а вчерашняя одежда валяется горой у ног кровати. Вчера мы впервые показались вместе на людях, и, проснувшись, я пересчитываю в уме имена тех, кто видел нас с тобой вдвоем. Я горжусь тем, что принадлежу тебе, – мне нравится быть той женщиной, которую ты, отшельник, если верить твоим собственным словам, обнимаешь за талию в общественных местах. Той, которую ты целуешь, вместе с которой смеешься. Думаю, мы отлично смотримся вместе. Мы оба высокие и стройные, отличаемся скорее оригинальной внешностью, нежели классической красотой. Мне кажется, мы выделяемся из толпы – от этой мысли по всему телу пробегает приятная дрожь.

Ты все еще спишь, когда я тихонько выскальзываю в кухню, намазываю несколько бутербродов и наливаю стакан сока. Подноса я не нахожу, соображаю, что это мог бы быть хороший подарок. Но вместо этого я купила форму для пирога. Однажды ты сказал, что готовишь потрясающий яблочный пирог и что я точно буду в полном восторге, когда ты испечешь его для меня. В конце концов я так и не придумала ничего лучше. Купила книгу в мягкой обложке – веселую историю о том, что мы проходили в старших классах, но, по всей видимости, успели позабыть, и форму для пирога. Я стыжусь своих подарков, однако теперь они стоят на столе рядом со стаканом апельсинового сока и двумя бутербродами. Изо всех сил пытаясь игнорировать чувство смущения, я делаю глубокий вдох, направляюсь в спальню и начинаю петь.

Полицейские уехали, а мужчина из «Скорой» передал нас как эстафетную палочку судмедэксперту, который должен подтвердить причину смерти. По крайней мере, я полагаю, что в этом состоят его обязанности. Лишь обрывки того, что мне говорят, достигают сознания: слова проплывают у меня над головой, и как бы я ни старалась слушать и понимать, мне это не удается. Однако врач приехал, зашел в твою комнату, чтобы осмотреть твое тело и определить, когда ты умер. Почему ты умер.