Дар в наследство - стр. 45
– Вы не знаете, что говорите. Тут все куклы Её! Их нельзя брать. – залепетала бабка, суетливо оглядываясь. В окнах соседних домов можно было различить старческие бледные лица.
– Я не понимаю, чьи? Вы можете мне объяснить? – нахмурился мужчина, выпуская из рук вертлявую девочку. Та, очутившись на свободе, тотчас помчалась прочь, туда, где на крылечке показалась и мать.
– Мама, мама, эта тётя плохая! – звонко кричала Варюша, округлив голубые глазёнки, губы её мелко дрожали, а пальцы крепко сжимали дорогую игрушку. Прижав к себе испуганную дочь, Даша увела её в дом.
Проследив за ними встревоженным взглядом, Даниил вновь обернулся к соседке, но той уже и след простыл. Нервно дёрнув плечом, молодой человек огляделся и, заметив у краешка леса того самого старика, что показал обрыв, не задумываясь припустил за ним.
– Стойте, подождите! – задыхался мужчина, спеша за резвым дедулькой. – Пожалуйста, подождите, прошу вас! – старик обернулся и хитро прищурился.
– А, приезжий, вы ещё здеся? Уезжайте, пока не поздно!
– Да объясните же мне, почему уезжать? Что мы вам сделали? – обескураженно вымолвил Даниил. Он, согнувшись, стоял и пытался отдышаться от быстрого бега, не спуская глаз со старика. Тот, почесав куцую бородёнку, огляделся вокруг и, заметив так удобно лежащее дерево, уселся на шершавый коричневый ствол. Недолго думая, Даниил пристроился рядом и застыл в ожидании.
– Не знаю, что и сказать тебе, паря… Лихие места у нас. Раньше, по давности, в лесу нашем капище было, жертвы богам приносились, кровавая жуткая дань, как раз там, где мы были вчерась. Деревенька-то наша на костях и крови стоит, неупокоенные души тут бродят. Ты вот заметил, что в селе одни старики и остались? – внимательно он покосился на мужчину, тот скупо кивнул. – Раньше ж и дети, и внуки тут были. Но на обрыв тот никто не ходил. Плохие места там. А лет двадцать назад стали пропадать малыши. Да потом и всплывали тела их в том клятом омуте. Говорят, ведьма сидит там и душами детскими питается, для лихого дела, видать, сил набирается. Родители же кто свихнулся от горя, а кто в город уехал, увозя чад своих подальше от проклятой речки. Так и не стало здесь жизни. А по ночам стали плачь детский слышать. Будто бы девочка плачет и поиграть с ней просит. Многие видели туман странный в омуте и вроде оттуда исходит тот плач. Стали мы кукол носить ей – пущай лучше с ними играет, чем деток наших топить – да на дерево подарки и пристраивали. Думали, авось поутихнет, бедняжка, да перестанет малых утягивать. Но ошиблись мы. Не уследили. И я не уследил за Маняшей моей. Сгинула внучка, лишь тело безжизненное выплюнула река. – голос старика дрогнул, он скупо смахнул с глаз солёный жемчуг и жалобно глянул на Даниила. – В это самое время всё и случилось, когда сочная зелень только тянется к солнышку и жизнь расцветает кругом. Уехать вам надо, не то потеряете дочку. Ведьме нежная душа ребёнка как самое сладкое лакомство.
– Ты прям Шахерезада, дед, сказками сыплешь. Ну какие в наш век приведения? Ты сам его видел? Нет? А что ж говоришь? – старик покачал головой и сплюнул под ноги в сердцах.
– Ну что вы за люди-то, молодежь. Фома неверующий. Жаль пигалицу твою только. Загубит её речная ведьма.
– Да что ты заладил, – отмахнулся Даниил, – ведьма… ведьма! Ты сам-то знаешь, кто это?