Дар превосходства. Второй шанс - стр. 21
Васькин посмотрел на него, как на лунатика:
– Какой, к хреням лабиринт?
– Ну, такие бывают в лабораториях некоторых НИИ – небольшое пластиковое строение с извилистыми замысловатыми ходами…
– Зачем?
– Туда ученые запускают крыс, или других животных, чтобы оценить их сообразительность, работу мозга: сможет ли зверек сориентироваться и найти выход, ну или камеру с кормушкой?
– Садисты, – сплюнул служака, вдруг его глаза округлились, – Стоп! Ты хочешь сказать, что сейчас мы – подопытные животные, и какая-то мразь следит за нами сверху, изучает реакции?
Саюкин тяжко вздохнул:
– Об этом я и толкую. Судите сами: нам открыта только одна улица, все остальное огорожено этой невозможной дымчатой гадостью. Нас словно ведут куда-то, не дают сойти с намеченного пути.
– Но в лабиринте полно изгибов, а мы идем по прямой.
Невролог устало остановился, переводя дух:
– Во-первых, возможно, тут иные масштабы, и до ближайшего поворота нам топать еще километров пять; во-вторых, не стоит воспринимать все так буквально, анализ интеллекта – это не только проверка навыков ориентирования, может от нас ждут чего-то другого.
– Чего, например?
– Кто знает? Возможно, это нечто, вроде квеста5, и мы должны напрячь свои мыслительные органы, оценить ситуацию, найти что-то, вроде ключа, который открывает выход…
– Выход? – с надеждой выдохнула Ольга.
– Гм, выход на следующий уровень.
– И сколько всего этих уровней? – вставил профессор.
– Ну откуда я знаю? – ощетинился доктор. – Поймите, я просто провожу аналогию с компьютерной игрой, в которой их может быть и двадцать, и сорок, по-разному. Но мы-то не в игре. И это – всего лишь мое предположение, версия.
– Игра, ствол им в зад! – взорвался полковник. – Посмотрим, кто кого переиграет. Ничего, ребятки, мы разберемся, что за тварь все это организовала, и тогда… дайте мне минут пять наедине с этим умником, уж я покуражусь!
Мозговой штурм закончился. Все синхронно замолчали, устало опустив головы, тупо гипнотизируя асфальт.
Борис завис в полунирване.
Отдых… Сидел бы так часами, если бы не жажда, которая с каждой минутой все нестерпимее.
– Не засиживаемся, ребятки, – зычный голос Грасса бодрил, приводил в себя, – силенок поднабрались и потопали.
Вам помочь? – Антон протянул руку сидевшей рядом синеволосой женщине.
«Это он мне?» – обмерев от неожиданного обращения, Таисия Ивановна подняла взгляд. Боже! Добрые открытые глаза, теплая дружелюбная улыбка… Выходит, неравнодушные отзывчивые люди встречаются не только в романах, но и в жизни.
– Спасибо, – опершись на твердую ладонь молодого человека, она легко приняла вертикальное положение. Женщина вдруг поняла, как изголодалась по простому человеческому теплу, вниманию. В голове зашумело, неожиданно накатила волна эмоций, в глазах защипало.
«Только не реветь, не реветь…» – она глубоко вздохнула и попыталась отвлечься, вспомнить о приятном. – «Как там Мявик, бедняжка. Нет, не пропадет, улицу знает».
Помогло.
Если попытаться охарактеризовать одним словом жизнь конкретного человека, то Таисии Ивановне Сиротиной вернее всего подошло бы существительное «одиночество».
Детство и юность брошенной родителями-алкоголиками малышки прошли в убогом детском доме советских времен (отсюда и фамилия), нравами и порядками больше напоминавшим закрытый интернат для малолетних преступников. Что и говорить, несладко там пришлось мягкой по натуре девочке Тае. Несмотря на скудные пайки, хроническое недоедание, сирота росла пухленькой (кто знал, что тому причиной: пониженный обмен веществ, или божья воля?), за что ее дразнили «жирной», «хрюшкой», «колобком», унижали, насмехались, иногда поколачивали.