Дар Берегини - стр. 16
Глаза слушателей наполнились нескрываемым волнением. Мальчишки сжали кулачки, девчонки крепко вцепились в подолы сарафанов. А самый маленький от напряжения даже икнул.
– Я могу вообще-то не рассказывать дальше, – небрежно заметил юноша.
– Нет, нет, пожалуйста, Яромир. Не томи – тут же раздалось со всех сторон.
– Ну, вот, значит, смотрят гончар с женой, а там…. Нехорошие пришли – навьи. Сами страшные, просто ужас, глаза горят, клювы длинные, лапы когтистые курячьи. Опустились они на кровать Малова сынка, сели ему на грудь и стали его жизнь высасывать.
– Это как, – замирающим голосом спросила одна из девочек.
– А вот так, – таинственно полушепотом ответил Яромир. Открыли свои клювы и прямо изо рта малыша стали высасывать его дыхание. А он, тем временем, все бледнее и бледнее становился. Хотел гончар отогнать их, да только руки–то будто сковало – не пошевелиться. Так навьи насытились и улетели. Наутро пришла бабка Радуница. Они ей, – мол, так и так, описали все, что ночью случилось. Бабка выслушала и обереги – кощуны дала солнечные Даждьбожьи от навьев- нехороших. На следующую ночь, гончар уже подготовился к встрече. Как навьи прилетели, он встал и разогнал их, направив солнечный оберег прямо им в морды. Эх, кабы видели бы вы, как стали пищать да вопить, нехорошие, от света да жара Даждьбожьего, то диву бы дались. Как силища оберега их на кусочки – то растащила! На все стороны развеяло, разбросало нехороших. На клочки их разнесло, развеяло по закоулочкам. Так на следующую ночь уж никто из них не залетывал больше. Вот и спас гончар Мал своего другого сына от нехороших. На том и сказу конец, а кто слушал молодец, – бодрым голосом произнес Яромир, вставая с земли. А теперь по домам, уже вас заждались, небось. Бегите!!!
Дети, впечатленные рассказом, и не подумали расходиться. А Яромир, встал, отряхнув одежду, направился туда, где находились его сверстники, а точнее, молодые девицы, по случаю наступления весны, водившие хороводы.
Статный и привлекательный юноша еще не нашел себе невесты, и потому рубахи ему вышивала матушка. Однако многие девушки готовы были войти в его дом в качестве жены. Потому решил Яромир, что если суждено ему живым и здоровым вернуться домой из похода, то непременно свадьбу сыграет. Но так ему никто еще и не приглянулся. Пока смотрел он на хоровод, который водили девицы, кто-то его окликнул.
– Яромир Вавилович, – позвала юношу румяная, как наливное яблочко, Услада, дочь воеводы. Не сыграешь ли ты нам на дудочке-самогудочке? Обратилась к нему, улыбаясь, девушка.
– Отчего же не сыграть, – отозвался Яромир. – Какая твоя любимая песня Услада Путятична, ту и сыграю?
– Моя любимая песня про удалого молодца, да красну девицу, которая его любила, да не открывала чувств своих, таилась, чтобы никто ничего лишнего не сказал – не скромной не назвал. «Калинушка с малинушкой, лазорев цвет, не веселая беседа, там, где милого нет…».
– Что-то, Услада Путятична, я такую не припомню, – недоуменно ответил витязь, не понимая, о какой песне, идет речь.
Девушка не ответила, но повернувшись, веселым голосом сообщила подругам, что Яромир будет играть.
– Что-то я так и не понял, что за песню сыграть для тебя, Услада? – снова обратился юноша к дочери воеводы.
– А эту песню, Яромир Вавилович, мне мое сердце спело. Думала, что твое сердце тоже такую знает, – ответила Услада, отводя взгляд. И тут только витязь начал понимать, что она имела ввиду.