Данияр. Не буду твоей невестой - стр. 4

Мы заходим в аудиторию – просторную, с высокими потолками и почти вытертым паркетом. Воздух пахнет чем-то сухим и немного затхлым, как в любой старой аудитории.

Студенты рассаживаются: кто ближе к выходу, кто у окна. Я, как обычно, выбираю середину – так можно и слышать, и остаться незаметной.

Алина садится рядом. Достаёт тетрадь с идеально выведенными заголовками – у неё даже конспекты какие-то очень эстетичные. Я на её фоне чувствую себя машей-растеряшей, потому что уже три минуты ищу в рюкзаке ручку.

Преподаватель входит в аудиторию с ворохом бумаг, пара человек ещё заскакивают с запыхавшимися лицами, пока не хлопает дверь и не наступает то самое утреннее полубессознательное ожидание лекции.

Я почти залипаю – от жары, от недосыпа, от внутреннего беспокойства. Телефон в сумке, но мысли всё равно крутятся вокруг Натана.

Что он сейчас делает? Думает ли обо мне? Или… уже в своей новой жизни?

Внезапно сзади поднимается легкий шорох. Как будто ветер прошёлся по комнате, хотя окна закрыты. И тишина. Та самая, настораживающая. Та, которая наступает не просто так.

Я поднимаю голову и сразу чувствую: что-то изменилось. Просто ощущаю кожей. В воздухе стало тесно, как будто кто-то вытянул из него кислород.

В дверях я вижу силуэт.

Парень.

Высокий. Тёмная рубашка, широкие крепкие плечи, уверенная, лениво-хищная походка.

Он входит не спеша, и… толпа расступается. Да-да, буквально. Люди на амфитеатре лекционного зала двигаются в стороны, освобождая проход.

Я замираю. Даже не моргаю. Внутри всё становится странно тихо. Тишина – абсолютная. Даже сердце, кажется, решает замереть.

Он идёт мимо рядов, вообще не глядя по сторонам. Но когда подходит ближе – вдруг останавливается. И поворачивает голову.

Наши взгляды встречаются.

Он смотрит на меня. Прямо. Долго. Без стеснения.

Не как на человека. А как на… цель?

– Это кто? – шепчу, не отрывая взгляда, когда эта здоровенная машина всё же отводит взгляд и спускается ниже, на самый первый ряд, к столу преподавателя.

– Данияр Байматов, – отвечает Алина таким же шёпотом, почти не шевеля губами. – Старшекурсник. Он учится на стоматологическом, у его отца целая сеть клиник, и Данияр заведует одной из самых крупных. И…

– Что? – смотрю на Алину, которая, кажется, побледнела.

– Он… опасный, Мадина. Очень. Только не смотри на него так.

Я же, наоборот, не могу не смотреть. Он будто магнитом притягивает.

Байматов стоит, о чем-то разговаривает с преподавателем, что-то внимательно слушает, склонившись к невысокому профессору, словно огромный медведь к случайно забредшему в его владения леснику.

У Байматова невероятно широкие плечи, мощный загривок, рукава темной рубашки подвернуты к локтям, и всем видно, что его жилистые предплечья забиты вязью затейливых татуировок.

Он вообще смотрится очень… взросло.

Конечно, я знаю, что мои соотечественники взрослеют быстро, и, бывает, уже в пятнадцать выглядят на все двадцать или двадцать пять. Но тут что-то такое… Если старший курс, то ему сейчас года двадцать три – двадцать четыре, получается? А выглядит на все двадцать восемь…

И, главное, что, помимо этой взрослости, он еще и очень такой… Брутальный. Да. Вот оно, правильное слово.

И дело не только во внешности, но и в моторике, в спокойном тягучем нечитаемом взгляде, в лениво-плавных, хищных каких-то движениях, развороте головы…