Дамская визжаль (сборник) - стр. 22

теперь русскую кухню в московском ресторане не найти. А уж вечером и ночью скорее обнаружишь неодетую официантку у себя в тарелке, чем настоящие щи из квашеной капусты. Спросишь, к примеру, карасей, жаренных в сметане, – принесут сусей с зеленым японским хреном на деревянной подставке. Спросишь расстегай – принесут хачапури. Вот и мне принесли вместо упругого холодца шах-кебаб из телятины. Нет, по виду он был самый настоящий шах – вокруг него на тонком, точно нанотехнологами испеченном, лаваше нарядной свитой лежали кольца белого и фиолетового лука, зернышки граната и немного пожелтевшие листики кинзы, что понять можно – все же конец сентября на дворе. Внутри мелкорубленое мясо, болгарский перец, специи и зелень. Но… жестковат. Так жестковат, что даже разрезал я его с трудом. Хотел я было крикнуть: «Человек!» – чтобы отдать ему этот шах-кебаб – пусть отнесет на кухню, а уж там они его сжуют как-нибудь после работы с товарищами, но на такой крик теперь и на улице мало кто откликнется, а в ресторане тем более. И стал я есть этот кебаб сам. Глаза, как известно, страшат, а зубы, ежели их наточить на официанта и повара, – знай себе жуют. Когда я уже доедал этот самый шах-кебаб, еле ворочая языком от усталости, а не от водки «Престольная», из воздуха матери… материться в присутственном месте я себе не позволяю. Но когда матери… ализовавшийся официант, тоном, которым спрашивают о здоровье горячо любимой тещи, спросил меня: «Ну, как вам? Язык проглотили или он вас еще до Киева доведет?» – я не выдержал и похвалил лук, гранатовые зернышки и даже листики кинзы, но не шах-кебаб. Про него я высказался в том смысле, что он не только не шах, но даже не его визирь. Погонщик верблюдов, а не шах. Даже разрезать такой кебаб… Тут халдей всплеснул пухлыми ручками и воскликнул: «Что же вы молчали! Мы бы вам немедленно заменили блюдо принесли острый ножик!»

Вот сижу я дома, а вокруг меня на тарелках и тарелочках не суси, не кебабы и не хачапури, а самая обычная малосольная селедочка с лучком, рыжики на смородиновом листочке, помидоры соленые и буханка черного хлеба. Еще и хрен в баночке. Не зеленый узкоглазыйяпонский, а свой, родной до слез соседки. Прижмешь буханку к себе, отрежешь от нее горбушку, наколешь на вилку кусок селедки с колечком лука и… понимаешь, что рук налить водку катастрофически не хватает. Положишь селедку на хлеб, наколешь рыжик на вилку и… опять то же самое! Еще и помидор лежит неохваченный. А выпустить из рук селедку с лучком на горбушке, рыжик на вилке нет никаких сил. Тогда зовешь жену с тещей, чтобы и помидор, и водка – все было в едином строю и в полной боевой готовности. Вот они приходят, встают, как и положено, у меня за спиной ошую и одесную и начинают препираться – кому держать помидор, а кому рюмку с водкой. А я сижу, мокрый по пояс от слюны, и думаю: «Зачем люди ходят по ресторанам? На кой ляд им этот шах-кебаб? То ли дело – дома. Хоть и нет кебабов, зато сидишь, точно шах», и… тут жена с тещей решают, что водки мне на сегодня хватит.

мы счастливее их. Об этом мало кто из нас догадывается, а из тех, которые догадались, еще меньшее количество имеет мужество себе в этом признаться. Мы веками живем в ожидании лучшей жизни, а они там, как дураки, ею живут. Ожидание жизни лучше самой этой жизни. Если ты, конечно, тонкий ее знаток и ценитель, а не примитивный обыватель, который в голову только и делает, что ест. Спросите у любого: когда было лучше – до свадьбы или после нее? То-то и оно. А ведь какие были ожидания! Какие были мечты! У нас ведь о будущем не думают. У нас о нем мечтают. Лежат, к примеру, у костра на привале, на диване, на жене, на работе (нужное подстелить) в кольчуге, нагольном тулупе, кирасе, пыльном шлеме (нужное подчеркнуть) и мечтают: вот прогоним татар, шведов, французов, белых, красных, милиционеров, олигархов, чиновников (недостающее вписать) – и заживем! Да что олигархи! Теща наконец-то уедет к себе в Кандалакшу – и заживем! Встанем с дивана и заживем! Будем двигать науку, бороздить океанские просторы, сеять разумное, доброе и вечное. О, это наше чудесное будущее время… которое у них стало суровыми буднями. Вот и пусть теперь встают каждый день с утра пораньше и, как проклятьем заклейменные, двигают, бороздят, сеют до седьмого пота. Не зря они придумали пословицу: мечтай осторожнее. Обожглись уже. И только у нас все шиворот-навыворот. Только наш поэт мог такое написать: «Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придется – ни мне, ни тебе». Лет двадцать назад мне даже показалось – ну все. Накаркал. Придется жить. А сейчас, когда все осело, всплыло, запахло, протухло (нужное подчеркнуть) – понятно, что еще рано бить тревогу. Еще не время жить. Еще время мечтать. Это ли не счастье?