Дама с биографией - стр. 17
– Артемьева, из корректорской.
– Ага, явилась! – И началось, стандартным блоком: – Продажи падают! Платежи не идут! Бумага дорожает! Художники обнаглели! Кругом – одни саботажники! Никого не найдешь – все загорают! Бездельники, бездари, диверсанты!..
До изощренно-унизительной конкретики, когда внутри все кричит: «Да пошел ты!» – дело нынче не дошло: на столе зазвонил телефон. К нему, как по команде свыше, добавились из-под бумаг призывные сигналы мобильника.
– Идите, идите отсюда! – затряс растопыренными лапищами, будто отбивая шквал волейбольных подач, задыхающийся от гнева Руслан и в изнеможении откинулся в кресле. – Сил моих больше нет, как вы все мне надоели… Да, слушаю… Алло!
В общем, отделалась легким испугом. Выбросила неприятности из башки и, вспомнив о своем симпатичном попутчике и предстоящем в воскресенье свидании, с глупой блуждающей улыбкой на устах подалась обратно в корректорскую…
От этой дурацкой улыбки она никак не могла избавиться и сейчас, лежа под уютной невесомой перинкой и обдумывая, во что бы такое ей нарядиться завтра.
Глава вторая
Крашенная суриком дверь в квартиру на четвертом этаже была приоткрыта. По сумрачной даже в солнечное утро прихожей гулял сквозняк из кухонного окна, выходившего во двор – такой же пустынный сегодня, как и весь воскресный раскаленный летний город.
– Эй, Нонн, ты дома?.. Нонка, ты где?!
Грохнул водопад в туалете, и оттуда появилась Заболоцкая, на ходу застегивая брюки.
– Приветик.
– Честное слово, с тобой инфаркт можно заработать! Почему у тебя дверь нараспашку?
– Не хватало еще, чтобы ты на лестнице толклась, пока я там заседаю. А вдруг заседание бы сильно затянулось?! – захохотала Нонка, заправляя безразмерную майку в едва сходившиеся на пузе штаны. – Не дергайся, ворам у меня брать абсолютно не фига, а для сексуальных маньяков я уже не представляю интереса.
Да уж… Каждый раз после долгого перерыва Люся в смятении отводила глаза, боясь выдать свое впечатление от кошмарного внешнего вида совершенно наплевавшей на себя Заболоцкой – еще больше потолстевшей, мятой, нечесаной, пего-седой.
– Ох, и шикарная ты женщина, Люська! – Отступив на шаг, лишенная такого мерзкого качества, как примитивная бабская зависть, Нонка смерила ее восторженным взглядом и присвистнула: – Фью-ю-ю! Откуда такой зашибенный прикид? Опять Лялька привезла из-за бугра? Повезло тебе с дочерью!
Из личной ненависти к организации под названием телевидение, откуда ее так несправедливо выперли, Заболоцкая никогда не смотрела ящик, и это делало общение с ней гораздо более легким и приятным, чем могло бы быть. Иначе она не отказала бы себе в удовольствии пройтись насчет говенных мыльных опер и Лялькиного в них участия.
– Да, крупно. Особенно по части обуви, – отозвалась Люся, переобуваясь из босоножек в видавшие виды хозяйские шлепанцы. – Ляля помешана на хорошей обуви. Наденет раз-другой и тащит мне. Уже шкаф не закрывается. – Спохватившись, не чересчур ли расхвасталась, она поспешила протянуть Нонке пакет с только что вышедшим из типографии чтивом и полезла в кошелек. – Вот, возьми. Две тысячи от Ляли за работу и две – от меня. Хотела купить что-нибудь вкусное, но в «Седьмой континент» на Смоленке не сообразила зайти, а у вас тут не осталось ни одного нормального магазина.