Дальнобойщики - стр. 37

– Отличное оружие, – восхищенно похвалил Воронин.

– Кустарная работа. Сделано, вероятно, на заказ и уж конечно в единственном экземпляре. Чувствуется рука мастера.

– Мастера. – задумчиво повторил полковник.

Ему в голову пришла мысль: нужно поднять архивы ФСБ, подключить специалистов, провести более скрупулезное изучение ножа. Если его сделал мастер, спецы должны определить его почерк, стиль, должны что-нибудь да найти.

– Нож я заберу с собой, – заявил он.

– Это улика, – с сомнением покачал головой Гобято.

– Я все улажу. К тому же я его верну.

– Тогда я не против.

После короткой паузы капитан продолжил:

– Что касается смерти Бориса Коробкова, то тут и вовсе гордиев узел. Умер он от попадания воды в легочные пути, но до этого отравился снотворным. Спрашивается: зачем топиться, когда и так отравился? Непонятно.

– Да уж.

– Я вижу одно разумное объяснение.

– Какое?

– Самоубийства подстроены. Но помните: это лишь предположение. Для утверждения пока мало фактов.

– Тогда каковы мотивы убийства?

– А вот этого я как раз и не знаю.

– Может, есть версии?

– Не любитель я гадать на кофейной гуще, – капитан проницательно посмотрел на Воронина. – Может быть, вы подскажете мотив?

– Я? – удивился тот. – С чего вы взяли?

– Попросту предположил. Ведь зачем-то вы сюда приехали? И уж конечно не для того, чтобы поболтать с провинциальным капитаном. Теперь ваша очередь рассказывать. Мне не терпится услышать, как связано это дело с вашим появлением. Ведь это из-за него вы здесь? Правда? Расскажите, а там мы вместе подумаем, – добродушно предложил Гобято. – Одна голова – хорошо, а две – лучше.

Воронин задумался. Простота и непосредственность капитана подкупали. Он внушал доверие. «А чем я, собственно, рискую? – решил полковник. – Умный совет никогда не помешает.»

– У меня со вчерашнего вечера не было и крошки во рту. Может, сходим перекусим? Заодно и поговорим, – предложил он.

Гобято согласился.

– У нас тут за углом неплохое кафе. Можно зайти туда, если вы не против.

– Вам виднее.

При мысли о чашке горячего кофе и порции чего-нибудь мясного аппетит разыгрался с невообразимой силой.

«Если это убийство, – размышлял Воронин по дороге, – значит, за ограблением кто-то стоит. Но кто? Кому понадобилось забираться в дачу старого генерала? А главное, с какой целью? Что интересовало грабителей?» Полковник понял, что вот-вот найдет ответ. Но мысли о завтраке мешали думать о деле.

Докурив пятнадцатую за утро сигарету, Егор выкинул окурок в открытую форточку. Настроение было дрянное. Тягостное ожидание решения своей дальнейшей участи держало его в постоянном напряжении, не давая расслабиться. По мере приближения к загородной даче Лысого, где была назначена встреча, становилось все тревожнее. Чувство обреченности и безысходности усиливало ощущение злого рока, преследовавшего его в последнее время. Да и как не поверить в рок, если всего за несколько дней свалилось столько несчастий: болезнь брата, предательство любимой девушки и, наконец, угроза полного разорения! Все, что было нажито кропотливым трудом, все, к чему стремился и о чем мечтал, рушилось на глазах. Создавалось впечатление, что падаешь в бездонную пропасть, в темную бездну, из которой уже не выбраться.

Что ждет его в будущем? Этот вопрос набатом гудел в голове. Но может быть, еще не все потеряно. В глубине души он все-таки надеялся, что с Лысым удастся договориться. Доводы, которые он собирался привести, представлялись вполне убедительными и достойными внимания. В конце концов, почему бы и нет?! То, что местный преступный авторитет по прозвищу Лысый невообразимо жаден до денег, знали все. Именно из-за своей жадности он так подло с ними обошелся, нарушив договор. И именно это качество хотел теперь использовать в своих интересах Егор. «Лысый стремится извлечь максимум выгоды из этого дела, – рассуждал он. – Раз он так хочет и помешать ему у нас нет никакой возможности, пусть он ее получит. Но только не в виде гаража и грузовика, а в качестве процентов. Тридцать процентов сверх требуемой суммы должны удовлетворить его жадность.»