Дальнейшие похождения Остапа Бендера - стр. 20
Живя на постоялом дворе, Остап при свете керосиновой коптилки за ночь написал киносценарий под названием «Шея». Утром понес его на фабрику. Пробившись сквозь ералаш, царящий там, Бендер предложил свой сценарий.
– Какой? – спросили его.
– Хороший! – убедительно ответил Остап.
– Для кино немого или звукового?
– Немого.
– Не надо!
– Как не надо!
– Немого кино уже нет. Обратитесь к звуковикам.
Звуковики тоже ответили отказом, так как звукового кино еще нет.
– Да как же так?! – потряс листами своего творения Остап.
– Да так. Немое кино уже не снималось, а звуковое еще только организовывалось с неполадками в связи с переходом от немого к звуковому кино. И тут до сочинителя скороспелого сценария дошел слух, что в какой-то комнате сидит человек и срочно творит звуковое кино. Остап бросился к нему. Новатор звукового кино оказался глухим. Криком Бендер заявил о своем сценарии.
– Прекрасно! – сказал глухой. – Мы сейчас же втянем вас в работу.
– А как насчет аванса?! – прокричал Остап.
– «Шея» – это то, что нам нужно. Посидите здесь, я сейчас вернусь, и со сценарием в руке глухой скрылся за дверью.
Прождав около двух часов, Остап вышел из комнаты и узнал, что глухой звуковик уже давно уехал и не вернется, так как его срочно перебросили в Умань для ведения культработы среди ломовых извозчиков. Это рассмешило бы Бендера, а сейчас ужаснуло, так как глухой увез его сценарий многометражного фильма «Шея».
Клуб работников гужевого транспорта находился в бывшем фуражном складе. Над массивной дверью, оббитой жестью, висел транспарант:
Остап бесстрашно шагнул под тяжелые своды извозчичьего храма Мельпомены и осмотрелся.
Сквозь высокие и узенькие окна падали скупые пятна света на нестройные ряды скамеек, стульев и табуреток. Низкая сцена была прикрыта занавесью с намалеванными на ней двумя хомутами, оплетенными конскими сбруями. Через разбитые стекла окон слышался птичий щебет. За стеной рыдала скрипка. Пахло дегтем, овсом и мышами.
– И ходют тут, и ходют. И чого? Вже и касса биля самого входу, – заворочался недовольно тулуп, лежащий иа трех табуретках.
– Мне Глухомлинов, о, как нужен, папаша, – провел рукой у шеи Остап, наклонившись над тулупом.
– Глухой? Сам дирехтор? Так його и немае ще… Ага, чекай, – приподнялся старик, – ось вин идэ…
Сердце у Бендера радостно забилось, когда в просвете широких дверей он увидел глухого с портфелем.
– До вас! – выпалил в ухо глухому сторож, тыча рукой в Остапа.
– Я насчет плагиата! – заорал Бендер. – Узнаете?!
Глухой, не узнавая еще Бендера, блеснул золотыми пенсне и согласно кивнул бедуинской бородкой:
– Пожалуйста, прошу ко мне. Мы сейчас втянем вас в работу… Нам нужны свежие силы…
– Я насчет плагиата! Узнаете?! – еще громче закричал Остап, грозно продвигаясь к глухому.
Бородка взметнулась кверху, стекла пенсне уставились на Остапа, рука судорожно закачала портфель. Глухомлинов узнал автора «Шеи»…
Дальше разговор шел в директорском кабинете – весовой, обклеенной афишами с лошадиными мордами.
– Таких, как вы, я бы давил столбом весом в двести четырнадцать кило. Но вас я давить не буду. Я человеколюб, я психиатр и пока свято чту уголовный кодекс, – расхаживал Бендер шагом судьи вокруг своей жертвы.
Глухомлинов безропотно сидел на краю стула и, понурив голову, сжимал руками портфель, как напроказивший школьник.