Далеко от неба - стр. 30
Увидев, как его подельники с кряхтением и стонами вываливаются из телеги в воду, он, пошатываясь и держась за голову, поплелся к ним.
– Чего было-то? – плачущим голосом спросил он Пехтеря. Тот, развернувшись, так «приложил» его, что вторично пострадавший отлетел чуть ли не на середину реки.
– Дед, – спросил освобожденный из-под лодки Сашка. – Ты меня сам нашел или дядя сказал?
– Сам ты что по такому случаю соображаешь?
– Мамка говорит, я еще плохо соображаю. Наверное, дядя сказал.
– Почему так считаешь?
– Мамка говорит, ты тоже не соображаешь. В этом…
– В чем? – грозно нахмурился Рудых.
– Воспитании.
– Та-ак. Мамка у тебя хорошая?
– Хорошая.
– А кто её воспитал?
– Не знаю.
– Я и воспитал. Значит, соображаю маленько. Вернется, мы с ней еще потолкуем, кто чего не соображает.
Ермаков и Василий сели друг против друга за стол и некоторое время молча смотрели друг на друга.
– С чего начнем? – спросил наконец Ермаков.
– С вас, – ответил Василий и, вспомнив, что еще вчера они договорились говорить на «ты», поправился: – С тебя.
– Логично, – согласился Ермаков. – Бывший мент, следак, майор, между прочим, хотя тоже бывший – Родион Ильич Ермаков. Можно просто – Ильич.
– Добровольно «бывший» или как?
– Зришь в корень. В основном – добровольно. Надоело за ментовскую зарплату исправлять неисправимое. Решил разбогатеть сразу и навсегда.
– Здесь, что ли?
– Смешно, конечно, но именно здесь. На этом самом месте. Вернее, поблизости. В радиусе, скажем, семидесяти – восьмидесяти километров.
– Клад хочешь отыскать?
– Снова в «десятку». Клад! И еще какой!
– Подставил тебя кто-то. В наших местах клады даже по причине белой горячки не брались отыскивать. Богатеев тут сроду не водилось.
– Не скажи, Василий Михайлович, не скажи. Богатеев не водилось, а золотишко было. Было?
– Кошкины слезы, а не золотишко. Пираты шерудят на старых отвалах помаленьку на опохмелку, и то, если другое чего не подвернется. На ягоде больше возьмешь, чем на нашем золотишке.
– Про Чикойское золото слышал?
– Кто про него не слышал. Сказки все это. Для детишек.
– Для детишек, говоришь? А вот у меня вполне достоверные сведения имеются, что братишка твой его отыскал. Или вплотную подошел, что, в принципе, одно и то же. Продолжать?
Василий долго молчал, переваривая услышанное. Потом с трудом выдавил: – Кто же тебя, Родион Ильич, такими сведениями снабдил? И какая нужда была именно тебе их сообщать?
– Такими соображениями, Василий, я с ним поделился. А почему именно с ним, я тебе как-нибудь по отдельности обскажу, – сказал, входя в избу, Егор Рудых.
Он поставил на стол большую миску с малосольным хариусом, вынес из-за задосок кастрюлю с дымящейся картошкой. Сашка тащил следом стопку тарелок и вилки.
– Голодное брюхо к истине глухо, – пробасил хозяин и неизвестно откуда извлек бутылку «Московской». – Берег на скорое прибавление семейства. Но раз такое дело – оскоромимся. Долгий разговор посуху не ходит. Начинать-то, знаешь, откуда надо?
– Откуда? – вмешался Сашка и, заинтересованно подперев кулачонком подбородок, приготовился слушать.
На сорок третий день войны в четвертом часу в райкоме, казалось, не осталось ни души. Даже обычно дремавшей в это время за стеклянной загородкой уборщицы и сторожихи Дарьи не было. Подалась в потребиловку: слухи дошли, в складах по сусекам прошлогоднюю заваль подскребли и, чтобы окончательно не сгинула от мышиного своеволия, решили обменять на последние припрятанные рубли у испуганного населения, готового в ожидании еще худших времен отовариваться чем попало.