Дагги-тиц - стр. 2

– Где болтался до такого времени? Я уж думала, пропал насовсем! Погляди на себя, бомж подзаборный, а не ребенок…

Это были скучные, стертые слова. Инки пальцами (немытыми!) брал с тарелки и отправлял в рот холодный винегрет. Марьяна уперла в бока кулаки с колечками на пухлых пальцах.

– Выбирай! Или я звоню матери и спрашиваю, что с тобой делать, или выдеру тебя сама!..

Может быть, она по правде думала, что сумеет это.

Инки придвинул белевший на кухонной клеенке валик для раскатки теста. Сказал без выражения:

– Только подойди…

– Бессовестный! Я… звоню прямо сейчас!

– Звони, звони. Все равно у нее мобильник всегда отключен.

– Ну и… тогда я расскажу про все, как только она сама позвонит!

– Вот страшно-то… А я расскажу, что у тебя ночует твой Вик.

Вик (то есть Викторин Холкин, шофер с товарной базы) был давний знакомый Марьяны. Он тоже обитал в общежитии, только в своем, для мужиков. Где им с Марьяной найти крышу на двоих? Ну и вот… Покладистый, толстогубый и белобрысый Вик относился к Инки хорошо, тот ничего против него не имел. Но сейчас Марьяна, как говорится, достала Инки…

– Свинья ты! – плаксиво завопила она. – Что ты такое врешь! Он вовсе даже… он просто засиделся до утра, потому что мы… ночью пили чай и говорили про кино. Про сериалы…

– Ага. А кровать скрипела, будто на ней три медведя…

– Как у тебя язык-то поворачивается! – Марьяна в два раза усилила плаксивость.

Инки пожалел ее.

– А я чего. Я и говорю: сидите там рядышком, спорите о всяких „Бригадах“ и „Сантах-Барбарах“, друг друга локтями пихаете, а кровать-то вся ржавая, бабушкина еще. Можно бы и потише…

– Бессовестный, – опять сказала Марьяна. Уже примирительно. – Руки бы помыл. Все в заразе…

Инки вытер пальцы о замызганные бриджи. Винегрета на тарелке все равно уже не было…

После этого Марьяна никогда не лезла к Инки с воспитательными беседами, а он делал вид, что не замечает ночных посещений Вика. Вик бывал все чаще. Порой казалось даже, что он живет в квартире Гусевых (это фамилия Инки и матери) больше, чем в своем шоферском общежитии. Ну и ладно. Инки от этого была даже польза. Вик добыл где-то старенький компьютер, притащил его к Марьяне, и они часто сидели вдвоем перед монитором – по уши влезали в нехитрые компьютерные игры (хитрые такой музейный агрегат „не тянул“).

Вик показал Инки, как запускать эти игры, и тот на какое-то время увлекся. Особенно нравилась ему игра „Конкистадоры“. Про завоевание Южной Америки. Инки и раньше кое-что знал про такое завоевание, видел серию передач по телику и сочувствовал беднягам индейцам, которые не могли, конечно, устоять против закованных в железо испанцев… В компьютере индейцам тоже доставалось крепко, но все же игру можно было повернуть так, что иногда мексиканские и перуанские племена одерживали победу. Тем более что индейцам сочувствовал честный и храбрый адмирал (единственный хороший человек среди конкистадоров). „Альмиранте“ Хосе Мария Алонсо де Кастаньеда…

Но скоро компьютерные игрушки наскучили. От экранного мерцания щипало под веками, а между левым виском и глазом начинал вздрагивать под кожей тревожный пульс. Этот кровеносный сосудик обязательно оживал, если подкрадывалась какая-нибудь хворь, ожидались неприятности или хотелось плакать. Сдерживать слезы Инки научился уже давно, а усмирять беспокойную жилку до сих пор не умел. Только прижимал к ней палец (и старался делать это незаметно)…