Дачная история - стр. 3

– На кровать укладывайте, – распорядилась она. – Мирко, за лекарем, скажи, снова приступ у госпожи! Пусть поторопится! Свирез, живо за отваром, Верушка свежий должна была уже остудить!

Лежать мне было мягко, я украдкой пощупала одеяло подо мной. Мягкое. Пуховое, безо всяких сомнений. Подушки в расшитых наволочках, с оборками, с рюшами, с кружевами. Да кто так над наволочками в наше время будет измываться?

Самый настоящий балдахин над кроватью поразил мое воображение. Двойной, внутри белый кисейный, сверху бархатный, с золотым шитьем, бахромой и шнурами с кистями. Это ж ткани метров двенадцать-пятнадцать ушло! Бархат нынче дорогой, разве что повезет на скидках найти. А бахромы сколько!

– Госпожа, ну как же так? – с досадой спросила служанка, ломая руки. – Только на минуточку отошла! Господин барон к полудню обещались прибыть, а у вас приступ!

Я решила не спорить. Приступ не приступ, похмелье у меня. Голова сильно кружилась, подташнивало. Меня, наверное, Игорешка или кто там рядом спал, поднял и уложил снова, наверняка стоят, ржут рядом. Надо вести себя спокойнее, не метаться, не кричать, а то испугаются и психиатричку вызовут. Прикол такой с глюками, я поняла. Готова к переговорам и само спокойствие. Пройдет же оно когда-нибудь? Почки работают, печень заразу расщепляет, концентрация должна закономерно снижаться.

Мы с однокурсниками ходили на сеанс гипноза во Дворец Профсоюзов, так там что только люди не делали: и белочкой прыгали, и кукарекали, и песни пели, а я госпожой лежу, вокруг слуги суетятся, это намного лучше, чем прыгать, правда же? Не буду дергаться.

– Отвар, госпожа, – лакей внес высокий серебряный бокал на подносе.

Служанка, ловко подняв мою голову, стала уговаривать меня сделать глоточек. Остро и знакомо запахло валерьянкой. Это мне точно не повредит, успокоит тошноту и истерику заодно прикрутит.

Дверь распахнулась, вошел лекарь с чемоданчиком. В старомодном черном сюртуке до колен, коротких штанишках-кюлотах и белых чулках. На его черных тупоносых ботинках сверкали большие серебряные пряжки, удерживающие пышные банты.

– Парик где? – требовательно спросила я. – К костюму парика не хватает!

Лекарь обменялся со служанкой озабоченными взглядами.

– Позвольте, ваша милость, я вас осмотрю, – лекарь стал водить руками надо мной. Где пальпация, перкуссия, слушать легкие кто будет? Хотя бы трубкой? Тоже мне, лекарь! Сейчас станет вещать про нарушение равновесия четырех флаг, припишет разлитие черной желчи и начнет лечить кровопусканием.

– М-да, опять истончение ауры и полное опустошение резерва, – сказал лекарь.– Тошнит? Голова кружится? Ничего удивительного, при вашем истощении.

– Разве? – слабым голосом спросила я. У меня обычное похмелье. Ну ладно, не обычное, забористое такое. – Капельницы у вас все равно нет. Дайте мне аспирину, янтарной кислоты, посплю и буду, как новенькая. Рассол есть огуречный?

– Какой кислоты? – нахмурился лекарь и снова переглянулся со служанкой. – Отвар вы приняли? Я бы порекомендовал овощной бульон. Или рыбный.

Желудок скрутило спазмом при мысли о рыбе. Гадкая, мерзкая рыба! Всю жизнь ненавидела!

– А молочка госпоже можно? – жалостливо спросила Тирза. – Тепленького, сладкого?

– Сомневаюсь, что организм госпожи примет молоко, – задумался лекарь. – Но неси, попробуем. Сколько ее милость не ела?