Да здравствует мир без меня! Стихи и переводы - стр. 6
Где стены от усталости теплы,
А зимы – выносимы, – пусть не в шубе,
Зато в толпе, – колодец, где никто
Наверх не рвется (в черную воронку
Невиданного неба), а зато
Заводит – кто собачку, кто ребенка,
Кто девочку – чтоб лечь наискосок,
Кто мальчика – в пятнашки или в шашки.
Кто домик из отодранных досок,
Кто парус из подхваченной бумажки.
Кто обезьянник, кто молитвослов.
Кто спички отсыревшие, кто порох,
Оставшийся от прежних драчунов, —
Но лишь затем, чтобы полыхать в спорах…
Я многое похоронил на дне —
И уронил – за все десятилетья.
Среди костей, колечек и монет,
Одетых одинаковою медью,
Подернутых песком небытия,
Подложенным под выцветшую жижу
Как бы воды – среды, откуда я,
Бросая все, но к воздуху не ближе,
Теряя все, но темен и тяжел,
Обремененный каждою потерей.
Как первою, – откуда я пошел,
Что не уйду – хоть в пустоту – не веря…
Колодец это лодка для двоих,
Мизинцем остановленное время,
Где гасят на ночь песенки свои
И вниз летят, на нежных нотах рея,
Колодец это место для бесед
С самим собой не хуже ваших гротов,
Арена для сраженья против всех
И дыба для сведенья старых счетов.
Колодец это правило двора
Соединяться с прочими дворами
Забитыми парадными… Вчера
Здесь был я, бил и выл под каблуками —
И сверху замигавшее окно
Не то, чтобы погасло, – затемнилось, —
И ничего ужасного со мной
И в этот раз, как прежде, не случилось.
Колодец это место не тесней
И не мрачней любого из возможных;
Я многое похоронил на дне,
И уронил, и спрятал так надежно,
Что днем с огнем теперь не отыскать
В одетом одинаковою медью, —
Хоть запусти в трясину батискаф, —
Мое неразличимое наследье…
Монеты, кольца, кости и – слова —
Нет проигрышей в этой лотерее;
Скользни сюда – вода стоит мертва,
Как пальцем остановленное время;
Вода цветет – я знаю этот цвет,
Люблю его: единственно правдивый
Цвет стертых слов, костей, колец, монет;
Вода мертва, а мы и в мертвой живы.
Как нищенство, все жалко и общо,
Как христианство, неосуществимо;
Скользни сюда – куда ж тебе еще, —
Где все неразличимы и в любви мы…
Не надо наклоняться надо мной,
Лицо в лицо, из вышнего квадрата:
Там точно так же сыро и темно,
И точно та же тяжкая неправда,
И если притяженье с двух сторон,
Из глаз в глаза, в узлы затянет петли,
То не взлечу, как белое перо,
А упадешь немедля, как ни медли.
И если вышлешь белую ладью
И я во тьме бадью твою поймаю,
То не взлечу с тобою, а собью, —
И здесь, на дне, бесследно потеряю.
Не надо наклоняться – ни ко мне,
Ни надо мной – из верхнего просвета:
Колодец это ложе из камней,
И насмерть заколоченное лето,
И никогда не будет здесь весны.
Колодец это место, где водица
Идет из глубины, из глубины…
Но ни испить, ни с толком утопиться.
Из цикла
«Этюды черни»
1985
«Бывали, бывали…»
Бывали, бывали
Мы в этой харчевне!
Тут было не лучше,
А только дешевле.
Пятнадцатилетье
Промчалось – а все же
Тут стало не хуже,
А только дороже.
А блюда роскошны!
А вина шикарны!
Забыть невозможно,
Как нынче гуляем!
А дамы? Все те же,
Вот только пошире…
А может, тогда мы
Совсем не платили?
А речи? Кипели!
А свечи? Дрожали!
Не то обхитрили,
Не то убежали…
Но только зашли мы —
Не смотрим, а видим:
Нас ждут не дождутся,
Отсюда не выйдем.
Курить уж не курят,
Плясать уж не пляшут,
Но пальчиком манят
И ручкою машут.
И те же уроды
Все ту же присягу:
– Отсюда ни шагу…
– Пожалуйте шпагу…
И главный над нами
Уже громоздится: