Цветы на нашем пепле - стр. 35

А верить или не верить в Хелоу – это тут совсем ни при чем. – Сейчас Ливьен говорила уже больше с собой, чем с Сейной, пытаясь убедить саму себя в новых, чуждых ее натуре, идеях. – Хотя, если честно, меня больше всего мучает как раз это. Раньше я верила в себя, в свои ум и силу, в друзей и врагов, в науку и поэзию… Но если есть Хелоу, значит, нужно поверить и в главные понятия религии махаон – судьба, предначертание, провидение… Неужели мы не принадлежим себе? Неужели все действительно в руках кого-то свыше?! В руках этого распроклятого бога Хелоу?!!

– Хелоу – не бог, – вмешался вдруг молчавший доселе Рамбай. – Хелоу – очень большая, очень умная бабочка.

Ливьен и Сейна недоуменно уставились на него, потом переглянулись и вдруг захохотали, безудержно, как полоумные.

– Так говорят жрецы ураний, – пожал плечами Рамбай.

Он выглядел обиженным.

Как-то мудрая рыба в воде, в воде,

Увидала железный крюк.

А на нем, глядит: как в прекрасном сне,

Жирный, вкусный, большой паук.

Усмехнулась рыба и прочь уплыла.

Не бывает такого ВДРУГ.

«Книга стабильности» махаон, т. II, песнь VII ; мнемотека верхнего яруса.

Мало-помалу Ливьен завоевывала авторитет и доверие соплеменниц. Она поставила это перед собой ближайшей целью и, хорошенько поразмыслив, поняла, как ее достичь. Прежде всего – не так часто пользоваться Правом, пореже напоминать остальным о своей исключительности. Она вспомнила, как скромно вела себя Лелия.

За неделю, прошедшую с той ночи, когда Рамбай поймал вражеского лазутчика, она, хоть руки постоянно и чесались, заставила себя ни разу не оживить Камень. И трудилась наравне с остальными, беспрекословно выполняя команды Инталии. Только не ходила в караул; когда же она спросила Инталию, почему та не ставит ее в этот наряд, та напомнила, что в караул не ходила и Лелия. Нельзя подвергать повышенной опасности того, кто единственный знает, куда и зачем они идут… Возразить Ливьен было нечего, не могла же она открыть, что знает не так уж и много.

Они не только вернулись в оставленный лагерь, но и успели после этого еще дважды сменить место дислокации, заметно продвинувшись по намеченному маршруту.

Ее скрытая война с координатором потеряла недавний накал. Похоже, Инталия признала-таки права Ливьен, и, удостоверившись в надежности Рамбая, отбросила подозрения.

Рамбай пропадал в джунглях, пытаясь найти следы махаонов, но не преуспел в этом. Ливьен начала склоняться к мысли, что его уверенность в том, что Дипт-Дейен была не диверсантом-одиночкой, а членом некоего преследующего караван отряда – ошибочна.

Искровик Рамбай вернул Ливьен и, кроме лука, был вооружен теперь трофейным махаонским пружинным ружьем – абсолютно бесшумным, стреляющим тонкими крестообразными лезвиями. Это было оружие ближнего боя, но в лесу иного и не нужно. Вращающиеся в полете лезвия были пострашнее любой пули.

К сожалению, на ремне Дипт-Дейен было только две запасных кассеты по сорок лезвий в каждой, а место, где лазутчица хранила боеприпасы, найти так и не удалось. С другой стороны, и этого должно было хватить надолго, ведь стрелять было не в кого.

Чтобы избежать недоразумений, Рамбай теперь не назначался в караул официально. Но когда он улетал в лес, у всех становилось легче на душе… Пожалуй, только старая Ферда продолжала поджимать губы при виде полуголого смуглого самца. Остальные же усвоили, что он – надежный защитник, и его появление в экспедиции – огромная для нее удача. Хотя Ливьен и подозревала, что в лесу он занимается не только охраной лагеря и поисками врагов, но и очисткой прежних мест стоянок каравана. Но она не спрашивала его об этом.