Цветы мертвых. Степные легенды (сборник) - стр. 52
«Чего так поздно? Сделал? Покажи!» – посыпались в спальне вопросы с коек. Михайлов, жестом придворного времен короля Людовика 15-го, показал свой планшет, совершенно чистый. Ему хором ответили: «И у нас тоже».
«Хорошо, что дежурный офицер от эскадрона, а то бы амба, крышка», – пролепетал Михайлов, быстро разделся и, повалившись на кровать, заснул как убитый.
«Миша, кажется, здорово нагрузился», – шепнул соседу веселый Мякутин и, сунув голову под подушку, тоже затих. Он тоже неплохо провел денек Св. Ольги, но успел кое-что снять и начертить. Был спокоен и сейчас под подушкой доканчивал тактическую задачу в уме, чтобы с утра перенести ее на планшет.
На другой день, рано утром, смена кап. Мыслицкого отправилась на проверку вместе с ним. Отдыхавшие смены остались лежать на кроватях или сидеть возле бараков, приводя плохо исполненные работы в какой-то порядок. Собрались кучками и, совместно пользуясь памятью, решали работу каждого.
Неожиданно по всей линии лагерей пронеслось певучее:
– Де-жур-ных на ли-ни-ю-ю-ю… Дежурных на линию…
Легковая машина катила по передней линейке из Главного лагеря в Авангардный. Через барак пробежал всполошенный дежурный по училищу офицер, за ним дежурный по сотне портупей-юнкер. Командиры взводов примчались в барак, поднимали всех и приводили барак в порядок.
Уже было известно, что в эскадроне Вел. Князь Константин Константинович. Юнкера его ценили и уважали, но не всегда он им нравился, и потому часто с ним избегали встречаться за его привычку обращаться с юнкерами, как с кадетами мальчишками. И потому немало их помчалось на берег озера и в конюшни.
Коньком Великого Князя была его память. Ею он видимо гордился, но попадал иногда и впросак.
Посмотрев на какого-нибудь юнкера, напоминавшего ему кого-нибудь из бывших кадет, он говорил:
«Ты Воронежского, я помню тебя… Твоя фамилия Му… Ми… Ma… Mo…?»
«Так точно, Ваше Высочество, Ногаев, Владикавказского…», – бывал бойкий ответ.
«А ты Нижегородского… Ро… Ри… Ру…».
«Второго Оренбургского, Акутин, Ваше Высочество…».
«Ты Псковского?» – уже осторожнее спрашивал Великий Князь, узнав кадета близкого к столице и часто посещаемого им корпуса.
«Так точно, Псковского…», гаркал обрадованный юнкер обрадовавшемуся Великому Князю.
«Ну, вот видишь, я тебя узнал, хорошо помню».
Но иногда Великий Князь забывал, что перед ним не мальчики, а взрослые молодые люди. Так одного юнкера он спросил:
«Кто твой отец?»
Юнкер, или растерявшись, или желая подчеркнуть, что отец его погиб в Японскую войну, ответил:
«У меня нет отца, Ваше Высочество».
«Ну, надеюсь, был же какой-нибудь?» – спросил Великий Князь.
Это было уже слишком и по глазам юнкера Вел. Князь увидал, что лучше разговора не продолжать. И быстро отошел.
Одного юнкера, имевшего очень узенький лоб, он спросил:
«Как учишься?»
«Неважно», – ответил юнкер, зная свои успехи.
«Это и видно…», – проговорил Вел. Князь, постукав молодого человека по лбу. Немедленно к молодому человеку прилипла кличка: «Дурак Высочайше утвержденного образца».
Одного юнкера, носившего поперечную галунную нашивку на юнкерском погоне в знак того, что он был в корпусе вице-унтер-офицером, очень тяготившегося тем, что в училище ему не удавалось заслужить портупей-юнкера по причине невысокого балла по гимнастике и физическим упражнениям, но прекрасно учившегося и здесь, Вел. Князь спросил, дотрагиваясь до погона: