Цветы лазоревые. Юмористические рассказы - стр. 31
– Подальше, подальше… Пожалуйста, не распространяйте ваших рук, – отодвинулась от мужа супруга.
– Ах, как это прекрасно! Восторг! Ревность… – проговорил супруг. – Вот, Настенька, ничем вы меня ко Дню ангела порадовать не могли, как только этой французистой ревностью с вашей стороны. Пожалуйте ручку поцеловать.
Супруг нагнулся к супруге. Та размахнулась и ударила его по щеке.
– Вот так коленкор с глянцем! – воскликнул супруг, остолбенел и стал чесать затылок.
Родственники на блинах
Купец Савел Макарович Хрусталев созвал на блины родственников. Пришли отец и мать Хрусталева – мелкотравчатые люди, обладающие где-то на окраине города небольшим черным трактиром и мелочной лавкой. Пришел тесть-старик – подрядчик по каменной кладке – и с ним старуха-жена его; приехал кум, крестивший ребенка у Хрусталева, – богатый железник; явился свояк с женой – арендатор нескольких бань. Встретились весело. Дамы чмокались в губы. В столовой был накрыт стол, уставленный бутылками и закусками. Тут и настойка всех сортов, и простяк очищенный, и селедка, и икра зернистая, и семга маслянистая, и сметана. Из кухни пахло чадом. Пекли блины. Хозяйка то и дело выбегала из кухни, раскрасневшаяся, с засученными по локоть рукавами, и возглашала:
– С чем кто хочет – с тем блины и будут! Только кушайте, гости дорогие! Всякой припеки наготовила. Кому с яичком – рубленые яички есть, кому с луком – и луку накрошила. Со снетками коли ежели кто пожелает – и снетки есть, с маком, с рыжичками можно.
– А с обойным гвоздем и с железными опилками нельзя, кумушка? – спросил кум-железник и сам захохотал своей шутке.
– Нет, уж извините, куманек, такой припеки не заготовила, – отвечала хозяйка.
– Ай да хозяюшка! Как же вы это такую хорошую припеку забыли? Неужто и с заклепками нельзя?
– Да ведь я, пожалуй, и за железными заклепками сейчас к вам же в железную лавку пошлю, а только вы не станете кушать, куманек.
– Ну так уж мне со снеточками.
– А мне, милочка, с лучком, да вели лучку-то побольше подбросить, да блинок-то поприжарь хорошенько, – сказала мать хозяйки. – Ну да тебя нечего учить, ты знаешь, как я люблю.
– Знаю, знаю, маменька, в самом лучшем виде испеку.
– Да приткнись ты! Полно тебе по кухне-то маяться! Мечешься как угорелая! – крикнул на жену хозяин. – Ведь не диво бы, если б у нас кухарки не было, а то слава те господи!.. Сядь, займись с гостями, а кухарка и испечет.
– Что наша кухарка! Она какая-то недвижимая остолопка, и все у ней из рук валится. Нет, надо самой. А вам, папашенька, с чем?
– Мне с семгой, дочка; семужки положи… – отвечал старик-отец.
Старик-свекор подмигнул свекрови и обидчиво сказал:
– А уж у нас-то с тобой, старуха, хозяйка даже и не спрашивает, с чем нам. Верно, не заслужили!
– Что вы, папашенька, помилуйте! – бросилась к свекру хозяйка. – Да я всем сердцем и всей душой… Я всех сразу спрашивала, ко всем с улыбками обращение делала.
– Ну-ну-ну… Пеки уж с рублеными яйцами! – ответил свекор.
– А мне уж, ежели я ни в чем перед вашими глазами не проштрафилась, так к яйцам-то и мачку присыпь, – ввернула легкую шпильку свекровь.
– Что вы, мамашенька, помилуйте!.. Да в чем же вы можете проштрафиться? Мы вас любим и уважаем со всем почтением.
– Знаю я это почтение-то!
– Напрасно так-с! Вам, Фирс Мироныч, с чем? – обратилась она к зятю-банщику.