Цветок Востока - стр. 19

Кивает. Нервно и быстро. Кусает дрожащие губы. 
– Вот так и говори, поняла? «Я хочу остаться здесь!» Ничего не бойся. Я не отдам тебя. К тебе никто не прикоснётся. 
Ещё один звонок. Долгий и требовательный. 
Включаю видеоглазок. 
Ну, собственно, как и предполагал, наш местный участковый. 
Иду открывать. Мы знакомы. 
– Добрый день, Алексей. 
– Привет, Анатолий Иваныч. 
Пожилой, но давно обросший «золотыми» связями и достаточно борзый дядька, чтобы угомонить золотую молодёжь этого района. 
Мы хорошо знакомы. В прошлом году уговорил Миху участвовать в программе по трудным подросткам. У нас тренируется группа из местных пацанов, попавших на учёт. И сейчас я очень рад, что подписался на эту историю. Вот это, на мой взгляд, и есть Божий промысел. Ты делаешь добро и получаешь какие-то бонусы за это. И близкое знакомство с нашим участковым – мой бонус. 
– Пригласишь? 
За его спиной вижу мужа Яси. Как там его… Джан, кажется? 
– Это понятые? Или так, сочувствующие? 
– Пока – сочувствующие. 
– Тогда пусть посочувствуют оттуда. Заходи. Один. 
Закрываю дверь перед носом Джана. На ключ. 
– Чаю? С жасмином. 
– Не откажусь, – вздыхает он, глядя на стоящую в дальнем углу комнаты Ясю. – Здравствуйте… Жасмин, если не ошибаюсь. 
– Здравствуйте… – шёпотом и опуская глаза. 
– Лёха, ты идиот? – снижая голос. 
Присаживается за стойку бара. 
– Разве я нарушил закон? 
– Конечно! Ты в курсе, что у нас заявление на похищение?! 
– Расследуйте. Я не скрываюсь. Похищения не было. Она добровольно здесь. 
– Жасмин, подойдите к нам, пожалуйста. 
Яся переводит на меня взгляд. 
– Иди сюда. Садись. Не бойся. Это хороший, справедливый человек, – улыбаюсь я Иванычу. – Он поможет тебе. 
Наливаю чаю и Ясе. 
– Пей… – успокаивающе веду ладонью по спине, наблюдая, как её глаза испуганно увеличиваются. 
Достаёт лист протокола. 
– Ты должна честно ответить на его вопросы, Яся. 
Достаёт второй. 
– И ты тоже, Алексей. Как Вы здесь оказались, Жасмин?
– Он выгнал её. 
– Помолчи! Не тебя спрашиваю! Жасмин... 
– Я остаться на улице… 
– В одном этом платье… – добавляю я. – В минусовую температуру. Очень длительное время. 
– Помолчи. Дальше. 
– Мне… как это… плохо… – касается она ладонями глаз. – Темно… слабость… от холод. 
– Вам стало плохо? 
– Да. Лёша… помог. И вот… – опускает она глаза. 
Ну, слава тебе, Господи! – выдыхаю я. 
– Спроси её, как она там оказалась, Иваныч. 
Раздражённо хмурится, но спрашивает. 
– Муж наказал, – неуверенным голосом. 
Смотрит на меня, ища поддержки. 
– Как наказал? Всё говори!! 
– Сказал… что воспитывать меня… – кусает губы, глаза наполняются слезами. – На колени сказал стоять или на улице оставаться. Дверь замкнуть. 
– Домашнее насилие! На улице было минус пять. Ветер. Снег. Иваныч, ну полчаса я выдержал смотреть на это! А потом она пошла на дорогу и встала там, закрыв глаза! Ты знаешь, как мимо нас тачки летают?! 
Иваныч вздыхает. 
– Я всё понимаю, Лёха. Но это не первая такая семья на моём участке. Знаешь, что бывает потом? 
– Что? 
– Он её покалечит. Она будет лежать полумёртвая и твёрдо, уверенно говорить: «Упала с лестницы». И НИ-ЧЕ-ГО не добьёшься больше. Бесполезно!! И это будет и твоя ответственность тоже. 
– Да, а если бы я оставил её на дороге, то это статья! Не помню, как там?