Цветок бархана - стр. 24

Позволяет пройти?

Тот, что был Басимом, мигнул серым кожаным веком. Настороженно повел головой вперед – туда, откуда пришла фата – и затих, внимательно прислушиваясь. А потом проворковал что-то на птичьем. Предупредил словно бы. Поняла?

«Поняла», – шепнула Аниса. – «Помню, спасибо».

И зеленый попугай тут же отвернулся, выражая к ней полное безразличие. А Гюрза на миг задумалась: уж не сошла ли она с ума – с птицами говорить? Или это вовсе не птицы, но братья по оружию? Тогда кто были те, что остались позади?

Вопросов с каждой минутой становилось все больше, но позволить себе задержку – верная смерть. И стражница решилась: крадучись двинулась в сторону казарм, близость которых по многолетней привычке ощущалась легким покалыванием в левой ладони.

Кажется, мухтарам Дагман говорил, что в былые времена гигантские скорпионы не жили рядом с людьми – считались слишком опасными. Да и развитый ум их долго не позволял приручить: звери все чаще скалились на охотников острыми пластинами жвал и подминали под себя ловцов словно букашек.

Однако против чароведского альянса и они не устояли.

Склонили хвосты с ядовитыми луковицами и позволили себя оседлать. Вздеть на широкую головогрудь прочное плетеное седло с высокими луками и нацепить на хвостовой конец длинную полосу переметных сум. Оставить в тех оружие и сухие припасы – на случай беды. А потом и тренировать себя позволили…

Огромные, маневренные звери, они были крайне разборчивы. Преданны хозяину до самой смерти и на редкость разумны.

Под ложечкой Гюрзы засосало: жив ли ее Ияд?

Прячась за каждым деревом, фата спешно прошла пальмовый коридор и оказалась перед широкой аркой – входом в личную территорию халифатской стражи. Притаилась.

Прямо перед ней высилась каменная статуя грозного Харба – старого бога-воителя. Аниса помнила: хранитель мира милостив и справедлив, но дальше позволит пройти не всякому. Осмелишься?

Фата кивнула: осмелюсь. И, коснувшись ладонью груди, решительно миновала каменное изваяние.

Справа выглянуло аккуратное невысокое строение из желтоватого песчаника, четвертый покой которого – Гюрза хорошо помнила – принадлежал ей. Быть может, если подойти, уложить ладонь в небольшое углубление в стене, то дверь… нет, видно, сейчас уже не откликнется: слепок облика забыт, стерт навсегда.

Но вот стойбища – свободны. Да и кто в здравом уме сунется к скорпионам?

Нога бесшумно опустилась на сухую подстилку. Пальмовые листья мягко прогнулись под сапогом – и звери мгновенно откликнулись. Затрещали дыхальцами, поймали знакомый запах и почти тут же успокоились: своя. Стало быть, можно?

Аниса шагнула в темный коридор. Тусклого света масляных ламп едва хватало, чтобы разобрать дорогу, отчего идти приходилось слишком медленно, почти наощупь. Двенадцать шагов – и ладонь находит холодное железо решетки ездового зверя. Нужно только войти, остановиться у сложенных клешней и тихо прошептать:

– Здравствуй, – фата дружески потрепала зверя по гладкому хитину. Ласково прижалась к скорпиону, позволив шустрым дыхальцам втянуть знакомый запах, и заглянула в срединные глаза друга. – Я волновалась.

Наверное, стоило сказать больше, но твердый голос за спиной опередил:

– Здравствуй, Гюрза. Почему-то знал, что ты придешь за ним.