Цвета - стр. 3

– Май нейм Семён. Я лайк колбаса и мандарины. Я лив фром ту ин Москоу. Вэ Москоу.

Эльф нахмурился, постучал по браслету – тот был красивый, плетённый из множества разноцветных металлических нитей, по нему бежали огоньки, пропадали, возникали снова.

– Семён я… кто вы такие… где моя мама… где я… – Слёзы уже подступали, Семён хлюпал носом, но держался изо всех сил – мало ли, может, этот клыкастый набросится, когда почует слабину.

Глаза у эльфа потеплели, он щёлкнул по браслету и, уставившись разноцветными глазами, сказал по-русски – чисто, но немного странно:

– Привет! Меня зовут Марциал. А это Зиль, моя дочка. А это Большой Рха, мой, наш… – Тут голос его засбоил и выдал странное сочетание – «звериный сын».

Голос его звучал странно, как-то протяжно, а губы двигались с небольшой задержкой.

– Какой звериный сын… – Семён ничего не понимал. – Это что такое… где я…

– Ты в Москве, – пропел Марциал. – В парке Покрово-Страшнево.

– Стрешнево, – автоматически поправил Семён. – Это не тот парк. Где снег, где мама? Откуда вы?

– Очевидно, не совсем тот парк, – сочувственно согласился Марциал. Он поглядел на браслет и качнул косичками. Пробормотал под нос:

– Надо же, поразительно! Просто поразительно! Как это вышло – за пределами комплекса и такой чёткий перенос! Впервые, да, да, ты видишь?

Он обращался к кому-то, кого Семён не видел, и мальчик догадался, что мужчина не очень здоров. Наверное, они оба не очень здоровы. Да и ему тоже нехорошо, раз оборотни чудятся. Семён обмяк в ватрушке, чувствуя, как задыхается от жары. Было жарко – как весной. Хотя час назад, когда они выходили из дома, термометр показывал минус 14. «Ничего, – решил Семён. – Полежу, и всё исчезнет».

– Папа, я поняла, он из анциферов! – просиял эльф поменьше, и Семён понял, что это и правда девочка. Волосы у неё тоже были заплетены в косички и, будто живые, двигались. Сейчас все косички тянулись в его сторону. Выглядело страшновато.

– Ты же из анци́феров, да? – подскочила она. Глаза у неё горели, и Семёну казалось, что она хочет его ущипнуть, но боится. – В первый раз вижу анцифера! А вы правда живёте как в древности, да? Без телепортов, на газу готовите, и ещё у вас этот… интернет, да. Вместо Тени? А зовут тебя как?

– Семён, – сказал Семён, устало двигая ногами. Потом решил-таки вылезти. Эти видения упорно не исчезали, а валяться в ватрушке перед лицом нечисти он не хотел.

– Он точно анцифер! – Девочка запрыгала на месте. – Какое имя древнее! Щас, погоди, сниму голо…

Она махнула рукой. Из её волос вылетела крохотная золотая стрекоза-заколка и закружилась вокруг Семёна с тонким жужжанием. – Мне же никто не поверит, – щебетала она. – Девочки с ума сойдут!

– Зиль, ты что, забыла? – строго спросил Марциал, и девочка осеклась. Косички её, вставшие дыбом, медленно опали вниз, замерцали, меняя цвет с оранжевого на сиреневый. Стрекоза присела на её ухо, потёрла металлические лапки. Девочка вздохнула.

– Прости, – сказала она. – Я правда забыла, что у вас запрет на технологии и на голосъёмку. Вы думаете, что голограммы воруют вашу… как это… душу? – Девочка посмотрела на Семёна, и тот вдруг понял, что глаза у неё зелёные, а косички совсем не страшные.

– Да ладно, – пробормотал Семён, – я не против… снимай это своё голо… если не больно это.