Цвет мести – алый - стр. 24
У Стаськи в кухне было вкусно и съедобно все.
– Явилась, Марго? – Подруга, перепоясанная громадным фартуком в яркую синюю клетку, обернулась от плиты, занятой сразу тремя сковородками. – Присаживайся. Лесик, пива даме!..
Потом они пили пиво, много пива. Ели невероятные по размеру и сочности чебуреки. Снова пили, звонили без конца кому-то, хохотали до упаду, вспоминали. Разгадывали какие-то невообразимо сложные шарады и ребусы, разложенные Лесиком на столе. Причем шарады эти были из вполне реальной жизни, казавшиеся Рите чем-то до боли знакомым, что часто ей вспоминалось.
Снова пили, ждали Нинку и Игошу с его новой пассией, обнаруженную им на дне пробирки в его заумной лаборатории. Это Лесик так злословил, не Рита. Стаська подхихикивала и все больше помалкивала сегодня. При этом она как-то странно смотрела на Лесика, выглядевшего даже не на миллион, а на все сто миллионов долларов! Это уже, кажется, Рита так о нем сказала. Так вот, Стаська без конца таращила на Лесика свои голубые глазищи и с воодушевлением облизывала полные губы здоровенным языком. И как он у нее во рту, интересно, помещается, подумала в какой-то момент Рита. Такой огромный, прямо как у овчарки! И отчего она без конца на Лесика пялится? Влюбилась, что ли?
Когда она вдруг спросила об этом у самой Стаськи, в кухне повисла тишина. Эта самая тишина показалась ей такой гнетущей и оглушительной, что Рита зажмурилась и головой замотала.
– Чего вы, ну?! – Распахнув глаза, она увидела, что они еще таращат на нее свои пьяные глазищи. – Я же пошутила!
– Шутки у тебя, мать, скажу я тебе, – обиженно вывернула нижнюю губу Стаська и тут же подтолкнула к ней наполовину наполненный пивом пол-литровый бокал. – Пей лучше, если тебе скучно!
– А еще лучше, пойди приляг, – подсказал вдруг Лесик, показавшийся теперь Рите абсолютно трезвым и чрезвычайно надменным. – Пока Нина с Игошей явятся, ты как раз отойдешь. Негоже тебе перед его девушкой представать в таком состоянии.
Это Риту подстегнуло, и, поддерживаемая с обеих сторон заботливыми друзьями, она отправилась отдыхать в Стаськину спальню. Они прикрыли дверь, но она все равно слышала, как они долго о чем-то шептались. Потом Лесик выругался и, кажется, ушел. Входная дверь – а это точно была входная дверь – с лязганьем хлопнула. Все утихло, Рита задремала. А может, и не дремала она вовсе, а просто лежала с закрытыми глазами, переваривая хмель и собственную глупость. Ей не стоило приходить сюда. Не следовало так напиваться, и подруге она нагрубила зря. Может, та и сохнет по Лесику, но это совсем не Ритино дело… Сквозь полудрему и ее невеселые мысли пробился какой-то странный звук. И негромкий будто, но все же ощутимый. Потом – еще и еще. Кажется, дверь спальни подруги открылась, и кто-то шагнул внутрь. Но Риту он не позвал по имени. Просто стоял на пороге и смотрел на нее. Внутри у нее все похолодело. Это наверняка Игоша явился раньше назначенного им же самим времени и рассматривает ее теперь – пьяную, растрепанную, жалкую. Рита решила: она не обнаружит перед ним, что она не спит, и крепче сжала веки.
Наблюдающий за ней человек не уходил. Он чуть прикрыл дверь, чтобы свет не бил Рите в глаза, и медленно двинулся к кровати.
Начнет снова приставать, как в прошлый раз, – дам в глаз, решила она. Притащил с собой девку, а все равно к ней решил прилипнуть? Не получится! Она не имеет права. Злосчастное напоминание о ее правах каждый раз мозолило ей глаза с верхней полки, стоило ей открыть дверцу шкафа.