Цусима. «Помни войну» - стр. 4
Голос сигнальщика дрожал, да и сам Фелькерзам понимал, что ситуация скверная. Плавсредств нет, выгрузили заранее, чтобы избежать огня, а теперь бы они пригодились. Так что придется рисковать и подходить борт о борт, хорошо, что волнение стихло.
– Бруно Александрович, вы моряк опытный – швартуйтесь к борту, даже если еще раз повредим «Нахимов», то ничего страшного. Главное успеть снять команду. Но наши прожектора лучше не включать – на их свет подойдет неприятель, и тогда атака будет проделана по неподвижным кораблям. А этого надо избежать, и все сделать быстро. Да, командира «Нахимова» снимите, если нужно, то силой! Это приказ!
– Есть, ваше превосходительство!
Фитингоф отвечал совершенно спокойно – старый моряк был уверен и в себе, и в собственной команде. А Дмитрий Густавович решил спуститься вниз, чтобы не мешать командиру своим присутствием, к тому же прекрасно понимая, что его уход с мостика будет воспринят за полное доверие начальника к подчиненному, а такое, знаете ли, немало окрыляет. К тому же он долго не курил, не принимал «обезболивающего» и сейчас едва сдерживал стоны, приложив ладонь к животу.
– Сами тут без меня как-то… Я внизу… Постарайтесь только побыстрее – каждая минута на счету…
И отмахнувшись от ответа, стал спускаться вниз по трапу, поддерживаемый двумя здоровыми лбами. Эти матросы фактически и донесли его до каюты, идти он уже не мог, настолько ослабел и уже постанывал, не в силах сдерживать нахлынувшую боль. Не помнил, как и оказался в каюте, где его положили на пробковую койку.
– Федор, ты «микстуру» мне дай, мочи нет терпеть, в брюхе огонь горит, – простонал Дмитрий Густавович, затравленно глядя на железную полку, где стояли склянки. Федор тут же взял заветный флакончик и, поняв по голосу адмирала, что тому требуется как минимум двойная доза, щедро плеснул в кружку коньяка.
Фелькерзам оприходовал жестянку в два глотка, но не остановился, выразительно постучал пальцем по кружке, не до бокалов как-то в такой ситуации, в походе, а не на балу. Квартирмейстер моментально наполнил емкость, окончательно опростав флакон, вытряхнув из него содержимое до капли. И эта порция последовала за первой, правда потребовалось уже три глотка. И где-то через минутку, которую Дмитрий Густавович стоически перетерпел, наступило несказанное облегчение – боль отхлынула, будто оглушенная коньяком, а на лбу даже выступила испарина. Состояние стало блаженным – тело от чудовищной усталости превратилось чуть ли не в кисель, который пожелал расплыться по койке.
Однако неимоверным усилием воли Фелькерзам отогнал сон, взял папиросу и прикурил ее от спички. Пыхнул дымком, затянулся еще раз и так, что перед глазами все поплыло. Хрипло произнес:
– Федор, а ведь японцы нас не разгромили – не будет теперь позора Цусимы, никак не будет…
– Да какой позор, ваше превосходительство?! Это мы их вчера победили, и утопленников у японцев больше, чем у нас будет.
– Эх, Федя, знал бы ты, что случилось бы, если Рожественский повел в бой эскадру, а не я, – пробормотал адмирал и осекся, понимая, что та реальность, о которой он знал, не состоялась.
– А ничего хорошего бы и не было, их превосходительство всех бы разом и загубили по своей бестолковости и гордыне, вы уж меня простите за эти слова, – квартирмейстер говорил рассудительно, они так иной раз между собой и беседовали, откровенно и честно.