Цугцванг - стр. 18
– Во как! – Меркулов удивляется.
Ермаков надевает рукавицы, примеривается к чурбану.
– Леня, не мучайся! Его бензопилой надо брать.
– Делов-то.
Колун взлетает и падает на массивный чурбан, откалывая боковину. Ермаков не колет через центр, идет по кругу. Скалывает очередное полено, делает шаг, поворот, следующий удар. Он поворачивается и кланяется, словно отвешивает усердные поклоны в пояс. Поленья с визгом отваливаются одно за другим, ложатся веером. Колун взлетает, словно работает паровая машина, чурбан худеет на глазах, сверкает белая древесина, в воздухе пахнет свежей березой. Через пару минут чурбан разделан под орех, раскрыт как розовый бутон, распластавшись поленьями во все стороны. Ермаков как будто не запыхался, только глаза блестят.
– Высохнут, от комлей угли самые жаркие.
– Значит, ты в деревне вырос?
– В деревне родился, потом в город переехали, – отставив колун, Ермаков начинает перебрасывать дрова под навес, работает со сноровкой, поленья летят с обеих рук, и ложатся в одну кучу. Ермаков даже не смотрит, куда кидает.
– А служил где? – Вопрос повисает в воздухе. Поленья продолжают летать. – Ребята сказали, в Афганистане?
– Было дело.
– Шрам оттуда? Уши изодраны. Осколками?
Дрова перестают летать. Ермаков не спеша выпрямляется, бросает взгляд на Меркулова, молчит.
– Школа ГРУ?
– Вроде того, – Ермаков надевает телогрейку, собирает остатки дров на руку, несет под навес, начинает складывать в поленницу. – Извините, Игорь Валентинович. Рассказывать не могу.
– Мне можно.
– Вам, может, и можно. А мне нельзя.
Меркулов бросает сигарету. Ермаков перестает работать, косится.
– Чего так смотришь?
– Окурки не бросают во дворе, примета плохая.
Сигарета лежит на снегу, дымится. Меркулов унтом придавливает тлеющий окурок.
– Скажи лучше. Почему училище бросил?
– Рапорты, доклады. Не по мне это. Могу шею свернуть, – Ермаков принимается за работу, дрова ложатся в поленницу ровной стеной, как по отвесу. – Хорошо, если себе.
Меркулов усмехается.
– И куда теперь! Бизнесменов охранять будешь?
– Чего их охранять.
– Значит, в киллеры пойдешь. Снайпер, профессионал.
Ермаков продолжает молча работать.
– Чем семью кормить будешь? Коммерцией займешься.
– Деньги зло.
– Куда без них, – наклонившись, Меркулов подбирает и подает Ермакову пару поленьев, чтобы тому не тянуться. – Со службой решим, найдем работу. Не одного тебя, всю страну колотит, специалисты бегут из органов. Будем с преступностью бороться? Восстанавливать закон и порядок. Я ребят позвал, тебя тоже. Поговорить надо. Баня часа через два созреет. Да брось ты эти дрова! Соседу скажу, он сложит. Спасибо, расколол. Ребята кушать приготовили, пойдем! По рюмке выпьем.
– Вы идите, я быстро.
– Спросить хочу. Ты в какой деревне жил?
Ермаков останавливает работу.
– На Истоке. А что?
– Парнишка мелькал, как раз на районе, где вас побили, потом пропал. Борисом зовут. Фамилия Ломов. Из деревни приехал, село Ключевское. Никогда не слышал?
– Деревню знаю. А про Ломова нет, не слышал.
– Шрам убрать, вы похожи. Родня есть у тебя? В деревне или где-то еще.
– Мама умерла недавно. А бабушка с дедом еще раньше, когда долг выполнял. Один я, Игорь Валентинович. В училище поступил, чтобы друзья были. Женился, чтоб семья была, тяжко одному. Вот и вся арифметика. Если командиры со складов воруют, не моя история.