Contra spem spero - стр. 7
Ага, кузов грузовика. Давешний часовой – дрыхнет, привалившись к борту. Штабель деревянных ящиков в противоположном углу, судя по всему – из-под какого-то военного имущества; на полу – груда чего-то вроде палаток, какое-то железо…. Жаль, что темно, не разберешь, что на этих ящиках написано – а что написано, видно, белеют какие-то буквы…. Сначала показалось, что стоим, но теперь ясно – по едва слышному гудению мотора и трансмиссии, по подрагиванию кузова – нет, не стоим. Куда-то едем – причём едем медленно, осторожно. За бортом – глухая ночь, в прорезь брезентового тента видать иссиня-чёрное небо с хороводом ярких, совсем не русских, звёзд. Холодно, чёрт!
Интересно, куда это мы едем? Судя по расположению Большой Медведицы – куда-то на юго-запад; хм, любопытно.… В Сирию? Что не в Мосул или Эрбиль – точно; и что не по проторённой дороге, тем более – не по шоссе – тоже ясно. Грузовик армейский, полноприводный, и чешет прямиком по пустыне – эвон как его на кочках-то подбрасывает…
Одиссей ощупал повязку на раненом плече; бинт приятно-свежий, перевязка сделана максимум часа полтора – два назад. Значит, бинтовали, пока он в бессознанке лежал.… Стало быть, нужен им живой, раз так заботятся. Что радует – хотя, подумавши, радость здесь небольшая. Мало ли для каких целей им живой европеец нужен… Чёрт, пить охота – спасу нет! Этого, что ли, разбудить?
– Эй, часовой! Часовой!
Дремавший у дальнего борта бородач проснулся, спросонья дёрнулся, едва удержав винтовку – что любопытно, не «калаш» и не М-16, а тридцать третий «Хеклер-Кох» под ремингтоновский патрон, хорошую, надёжную немецкую машинку – после чего, протерев глаза, вопросительно уставился на Одиссея.
– Воды дай! Воды! Вассер! Или как там, по-вашему…
Бородач кивнул, достал откуда-то из-за спины здоровенную баклагу, литра на полтора, свинтил крышку, и, перегнувшись через груду палаток – протянул её Одиссею.
Чай! Прелесть какая! Не горячий, но и не едва тёплая бурда, в самый раз пить! Что-то, а чай в здешних местах заваривать умеют…
Одиссей в три подхода опустошил баклагу, благодарно кивнул своему поильцу, а затем, с немалыми усилиями (раненое плечо не сказать, чтоб шибко болело, но туго наложенная повязка изрядно сковывала его действия) перекинул пустую ёмкость владельцу. Тот потряс её над ухом, удовлетворенно кивнул, а затем спросил:
– Аш мысын? – и для наглядности изобразил процесс черпания еды ложкой из миски. Ага, ясно, спрашивает, буду ли я есть. Ну, вот а как ты думаешь, чёртушка, если я последний раз ел в ночь на Крещение – уж не знаю, сколько дней назад? Одиссей согласно кивнул и бросил часовому – скорее, для проформы:
– Буду. Что у тебя на ужин?
Тот не ответил, подтянул к себе рюкзак, достал из него пластиковую коробку, открыл её, и таким же макаром, как и баклагу – протянул Одиссею.
Кило с лишним где-то. Недурно.… Так, что у нас тут на ужин? Ага, судя по запаху – куски жареного мяса, какие-то запечённые овощи, жёлтенькие кругляши – понятно, курага, какая-то зелень…. По набору продуктов ясно, что эти непонятные хлопцы считают его ценной добычей – каковую надобно содержать прилично; другие на их месте сухой лепешкой и ломтем овечьего сыра ограничились бы – а эти, смотри, почти ресторанный обед ему подготовили. Чтоб, значит, раненый пленник за обильным достарханом позабыл, что он в плену…. Ладно, что там будет впереди – неизвестно, но подкрепиться в любом случае надо – силы нам ещё ох как могут понадобиться!