Constanta - стр. 23
– Если ты о той записи, это не про тебя.
– Ну если уж ты сама про нее вспомнила, точно обо мне.
– Нет! Это о… об одном человеке. Я не могу рассказать.
– Да, конечно, – рассмеялась я, нагибаясь к рюкзаку и расстегивая молнию. – Не обо мне, разумеется.
– Ты что? Что там у тебя? Это… – она не договорила и прижалась спиной к стене. – Яна. Это действительно не про тебя.
– Галя, я чувствую ложь. К тому же по твоей роже видно, что ты врешь. Да это было видно еще сразу после комиссии – твои эти взгляды, психи, «не трогай меня»!
– Я просто была расстроена из-за тройки. А взгляды – тебе показалось! Подумай сама, стала бы я писать об этом только сейчас? Почему не написала сразу, если изначально так считала?
– Покидченко, ты себе своими же руками могилу роешь. Потому что все это время ты только подозревала, а на днях, когда услышала их моих уст его фамилию, уверилась в своей теории.
На ее лице мелькнуло то удивление, когда человек неожиданно находит решение загадки, над которой давно и безуспешно бился.
– Что, хочешь сказать, я не права? Да я по глазам твоим бегающим вижу, что все так и есть.
– Так ты все-таки спала с ним, да? Ай да я! Конечно! Можно было это сразу понять, – фыркнула она. – По тому, как он на комиссии на тебя пялился! «Довлатов не задавал мне вопросов»! – передразнила она, подражая моему голосу. – Так вот, где зарыты корни его странной доброты и лояльности в твою сторону! Я вот только не пойму, почему ты меня сюда притащила? Чтобы припугнуть? Чтобы я испугалась и не разболтала всему универу вашу маленькую тайну? Не дождешься. Об этом узнают все, кому не лень, и декан в первую очередь!
– Ты закончила? – любезно спросила я, ухмыльнувшись краем губы. Злоба изнутри распирала уже нещадно.
– С тобой – да. Так что теперь выпускай меня, ты мне ничего не сделаешь, – гордо заявила она, вскинув подбородок. – И биту не надо было тащить, все равно ты бы ей не воспользовалась. Я знаю, что так делают, чтобы просто запугать, – язвительно улыбалась она.
Я приоткрыла дверь на тонкую щель и тихо спросила:
– Валер? Чего там? Никого рядом нет?
– Пустой этаж. Если что, я постучу. Помощь нужна?
– Нет, – задорно ответила я ему и плотно прикрыла дверь. – Биту я действительно зря взяла, это ты верно заметила. Потому что если я буду ее использовать, то, скорее всего, сломаю тебе хребет. – Печаль в моем голосе была почти как настоящая. А вот у Гали изменилось лицо. – Чего ради марать мою любимую биту, когда можно руками обойтись?
– Ой, да что ты мне сде… – она договорить не успела, как, схваченная за волосы, врезалась лицом в стену: на белом кафеле появились красные разводы – одним ударом я разбила ей нос. Раздался дикий крик, сразу следом – плач. Она даже не пыталась отбиваться или защищаться, и я решила, что с нее и этого хватит.
– Ты меня слишком плохо знаешь, Покидченко.
– Оставь меня… я все расскажу декану…
– Ну что ты! – я заломила ей руку за спину и повела в кабинку. – Не нужно этого делать, поверь.
– Нет! Стой! – она, сплевывая кровь и слюни, поняла, наконец, что я собираюсь с ней сделать. – Я буду молчать, клянусь! Ничего не скажу!
– Про что конкретно? – издевалась я, остановившись у дверцы.
– Про то, что сейчас, – ныла она. – Отпусти… пусти меня! Мои родители…
– А вот им этого знать не следует, – я усилила болевой зажим, и Галя заверещала не своим голосом. Ну и тряпка, подумала я. Неужели настолько чувствительна к такой несильной боли?