Constanta - стр. 12
«Добрый день! Простите за беспокойство. Если Вам не трудно, Вы не могли бы рассказать мне, как проходит в целом комиссия и в частности завтрашняя, чтобы я не так сильно боялась и примерно знала, что меня ждёт», – отправила я ему и вышла из сети, потому что он был офлайн.
Вечером того дня я получила ответ, который тут же переслала Ольге, чтобы поделиться с кем-то своим волнением. Подруга была мне самым близким человеком, и с ней я делилась всем, что происходило в моей жизни, до мельчайших подробностей. Сообщение Константина Сергеевича выглядело так:
«Добрый день. Не волнуйтесь. Вам зададут вопросы, Вы подготовитесь и ответите на них. В комиссии три человека: я, Елена Вадимовна Завьялова и Владимир Иванович Быков. Вы должны быть хорошо подготовлены по периоду и знать тексты. Это обычный экзамен».
Прочитав не без волнения, я лаконично ответила: «спасибо», хотя до жути хотелось как-то продолжить диалог, разговориться с ним, узнать, что он за человек. Но правила приличия не позволили, несмотря на то, что я человек далекий от этикета. Боязнь испортить с ним отношения неосторожным словом, учитывая то, что он один из тех, от кого будет зависеть моя судьба, заставила меня вовремя отказаться от дурной идеи.
Навязываться не хотелось, ведь я кто? Всего лишь студентка, которую он в глаза не видел, одна из сотен, западающих на него ежедневно, как мне казалось. Да я вообще не считала правильным то, что ему написала – теперь его отношение ко мне на комиссии будет субъективным, а это не есть хорошо, особенно если все выяснится. Не хватало еще, чтобы результаты после этого аннулировали.
Я пыталась готовиться, забивая на текущие предметы – что мне они, какой смысл ими заниматься, если меня вот-вот могут исключить?
Но готовиться нормально, ни на что не отвлекаясь, все равно не получалось: как я ни старалась, мысли мои теперь занимал не предмет русской литературы, а один человек. Сказать, что он понравился мне, значит, не сказать ничего. Но это были всего лишь фотографии, и судить только по ним глупо – человек, бывает, получается на фото в сто раз лучше, чем в реальной жизни. Этим я и успокаивала себя.
В любом случае самое главное для меня сейчас – это сдать зачет любой ценой и удержаться в вузе, а не влюбляться в женатых мужчин. Поэтому я ругала себя за мысли о нем, одновременно восторгаясь им и обсуждая с Ольгой его фотографии. Оказалось, подруга видела его в университете, в то время как я не видела ни разу. Это не давало мне покоя.
Накануне решающего дня я до сих пор не понимала, как планирую сдавать: огромный объем материала был просто прочитан, но не выучен, и если мне попадется вопрос по нему, я завалю. Вместо того чтобы зубрить, я уже в сотый раз пересмотрела его фото, вздыхая над каждой. Надежда была только на собственную удачу и лояльность членов комиссии. Особенно одного из них.
***
Наступило четвертое апреля, и с самого утра я чувствовала отрешенность ко всему вместо страха.
Стало как-то все равно, словно все решится не сегодня. Была пятница, очень тяжелый день с четырьмя парами, после которых я устану слишком сильно, чтобы идти и сдавать комиссию, назначенную на четыре вечера. К тому же я не ощущала себя готовой.
Я пришла к нужной аудитории в срок, перечитывая сообщение Ольги, которая желала мне удачи и снова уверяла, что я сдам без проблем. Мне бы ее уверенность… Странно, но без десяти четыре еще никого не было, и я зашла в сеть, чтобы спросить у напарницы по несчастью, пришедшей к нам из академа, где она находится. От Гали висело сообщение, прочитав которое, я чуть не взорвалась.