Цивилизованная западня - стр. 8
– Тридцать восемь, какой прекрасный возраст, – протяжно произнес старый француз, – когда мне было тридцать восемь лет, я еще мог совершать прекрасные глупости…
– Например? – с не поддельным интересом спросил Мильнер, оборвав своего собеседника на полуслове.
Том Булье на заинтересованность молодого американца улыбнулся так радостно и воодушевлённо, будто ждал такого благодарного слушателя всю свою жизнь.
– В тридцать восемь лет, мой дорогой друг, я женился в пятый, и к слову, в последний раз.
Предугадывая реакцию Мильнера, старина Том сделал умышленную паузу, смакуя эффект от удачно начала своей истории.
Закоренелый холостяк Мильнер округлил глаза от удивления.
– О, как же она была прекрасна! Молоденькая американка с бразильскими корнями. Ей было тогда всего двадцать лет, – предался воспоминаниям любвеобильный эмигрант, – Она была необыкновенной!
– Сколько же Вам было лет, когда вы женились впервые? – широко улыбаясь, спросил Мильнер.
– Двадцать два года, – неожиданно погрустнев ответил Булье, – но эта глупость мне не принадлежала, – добавил он, погрузившись на этот раз в печальные воспоминания.
– Неужели классика аристократического бытия?! – насмешливо спросил циничный американец.
– C'est la vie>7, – уже улыбаясь, но по-прежнему с легкой тоской в глазах, ответил Том Булье на эту колкость.
– Сколько же у Вас детей? – задал напрашивающийся вопрос Мильнер.
– Ни одного! – весело ответил на ожидаемый вопрос старина Томас, – никогда не было и абсолютно точно никогда не будет! – добавил он с каким-то горделивым наслаждением.
Мильнер в очередной раз выразил удивление, на что тут же среагировал его собеседник.
– Природа всё сама решила, – практически пропел Булье, – моя вторая жена потратила кучу денег на разных специалистов, чтобы те помогли расшевелиться моим ленивым сперматозоидам. Но к счастью, в те времена медицина оказалась бессильна.
– Не любите детей? – уважительно спросил Брюс, так как и сам не относился к числу заядлых педагогов.
– Терпеть не могу! – по-стариковски ворчливо прохрипел Булье, впервые настолько явно показав свое истинное лицо, – от них слишком много шума пока они маленькие и бесконечная нервотрепка на протяжении всей последующей жизни.
– А как же стакан воды на старости лет? – язвительно подметил Мильнер, хоть и сам разделял взгляды эгоистичного старика.
– Жюль, воды! – демонстративно громко распорядился Булье.
– Une seconde>8, – прозвучало в ответ, и уже через считанные секунды официант принес графин с водой и два вычурных бокала.
– Как видите, с этим нет никаких проблем, – самодовольно сказал француз, – а Вы, мистер Мильнер? У Вас есть дети?
– Нет, – спокойно ответил Брюс, – признаться, я тоже не нахожу ничего привлекательного в последствиях инстинктивного порыва. Да и отношения с женщинами не стремлюсь доводить до брачного контракта.
После слов Мильнера красное от выпитого вина лицо Тома Булье запечатлелось в искреннем восторге. Его взгляд походил на тот, которым обычно смотрят профессора на своих талантливых учеников. И подпитавшись порцией цинизма своего молодого единомышленника, старик с воодушевлением начал рассказывать о своей, ныне покойной, сестре: о том, как она имела глупость нарожать кучу детей, и каким кошмаром это для нее вылилось… В другой раз Брюс смог бы дослушать эти душевные причитания, но в данный момент алкоголь в его организме достиг того уровня, когда только неимоверные усилия и скорость реакции могут помочь избежать конфуза.