Цитадель тамплиеров - стр. 19
– А где ваш оруженосец? – осторожно поинтересовался Анаэль.
Барон тяжело вздохнул.
– Извините, господин, если я причинил вам страдание, – пригорюнился Анаэль.
Рыцарь тряхнул головой.
– Он – негодяй, он предал меня.
– Предатель! – с чувством произнес бывший ассасин, энергично растирая круп коня щеткой.
– Да, именно! – бурно согласился барон. – Разве не в том добродетель оруженосца, чтобы повсюду следовать за хозяином?
– Именно, именно…
– И в гущу битвы и во мрак изгнаний! Разве не в том доблесть оруженосца, чтобы превыше всею ставить веру в своего господина, и разве не в том его честь, чтобы до последнего отстаивать честь господина?!
– Это низкий, убогий, несчастный человек, – заявил Анаэль.
Рыцарь опустил взгляд и трезво в упор посмотрел на него. Анаэль съежился, поник и сказал:
– Возьмите меня к себе каким-нибудь самым последним слугой. Мне не надо хорошей одежды, оружия и коня. Я хочу одного – верно служить такому великому воину.
Барон тяжело засопел.
– Я верю тебе, но ты дурак. Ты не можешь стать моим оруженосцем, даже если бы я захотел. Даже если бы я сейчас не был в опале, и даже, клянусь слезами девы Марии, если бы я стал комтуром здешней капеллы.
Анаэль спросил:
– А кто может противиться вашему высокородному желанию, господин?
– Устав ордена тамплиеров. Непревзойденный Бернард Клервосский его сочинил. Понятно?
– А что такое устав?
Барон хмыкнул.
– Ты предан мне, но ты глуп. Устав… Это все. В нем записано все, что можно, чего нельзя, обязанности и братии, и службы. Полноправным тамплиером может быть только человек самой благородной крови и от законного брака. Здоровый… – Барон поднял руку и сжал могучий кулак. – Не состоящий в браке. И там записано, кто капелланы, кто служки, кто донаты и облаты…
– А оруженосцы? – с надеждой спросил Анаэль.
– Оруженосцы Великого магистра, сенешаля, прецептора-казначея, комтуров и полноправных рыцарей ордена суть отпрыски благородных родов… Могут быть и бастарды, но – знаменитых особ. А ты… раб.
– Я законнорожденный!..
– Кто твой отец, кто твоя мать?
Анаэль опустил голову.
– Я их не знаю. Но знаю точно, что я – свободный человек.
Барон отмахнулся:
– Сейчас ты раб ордена.
– Может, меня можно выкупить?
Де Кренье задумался.
– Не слыхал о таком. Но за тебя потребуют от четырех до пяти бизантов.
– Я страшен, как смертный грех, может быть, хватит и двух бизантов?
Барон поморщился:
– У меня их нет.
Анаэль вовсе скис. Но тут барон вдруг произнес:
– Ты тварь и навоз под копытами рыцарского коня, однако хитрец попытался бы выставить себя в лучшем виде, назваться хоть худородным, но дворянином, – барон пожевал сочными губами. – По правде сказать, с тебя довольно того, что ты работаешь на конюшне в прохладе и сытости вместе со мной, вместо того чтобы жариться на солнце и общаться с плетью берберов. Но я попробую что-то сделать.
Анаэль робко поднял глаза.
– Только не вздумай надеяться. Сильно стараться не стану.
– Я понимаю, господин.
– Недели через две братья простят меня и вернут мне плащ, похищенный этими мусульманскими псами. Тогда и я замолвлю, может быть, за тебя… Пару слов. Но пока…
– А пока?
– Сбегай-ка к келарю, и я расскажу тебе о битве с сарацинами при Алеппо.
Анаэль сел на подстилке, не понимая, что происходит. Склонившийся над ним, неразличимый во тьме человек прошептал: