Цикличность - стр. 2

Исан, кажется, ненавидел меня за то, что мне моим естеством даровано то, ради чего он принял свою страшную участь. Я чувствовал эту неприязнь в воздухе, когда разговаривал с ним. Особенно она ощущалась во время тренировок на мечах. Только воспитание и дисциплина не позволяли ему проявлять свою вражду открыто. Я точно знаю, когда учитель высохнет – Исан исчезнет. Еще не успеет упокоится телесная оболочка учителя, как этот заносчивый чудотворец уже будет на полпути к Столице.

Сзади кто-то зашептал. Видимо учитель проснулся, вспомнил, что у него вообще то сегодня по плану знакомство с корреспонденцией из Секретариата, и забормотал какие-то неразборчивые слова. Бедный старик, я знал его сильным мужчиной, великим «белым». Он нашел меня в разрушенной столице запада, городе, что носит имя – Терриал. Мне в ту пору было всего-то десять лет от роду. Хотя, по меркам «белых», я уже был слишком стар для начала обучения.

В те годы учитель пребывал на вершине своего мастерства, но уже обзавелся первыми признаками утраты души – глаза его почернели, волосы заметно поредели, а сосуды под кожей начали темнеть. Ему уже не надо было носить накидку, чтобы все знали, что он – чудотворец. Но он еще не начал увядать, и его еще ни разу его не допрашивали судьи. Учитель забрал меня с собой, в Столицу, где я и поступил под его начало.

С тех пор миновало еще десять лет. Все эти годы я был его учеником, семь лет назад я получил свою красную накидку и навет от главы Ордена Чудотворцев: «Учится у господина, покуда он не высохнет, а потом поступить во служение другому чудотворцу».

И вот теперь мой любимый учитель почти высох. Его душа почти истощилась. Я думаю, что если он возьмет свой посох и зажжет им свечу, то высохнет окончательно в туже секунду. За спиной раздался шорох, затем в палатке жалобно застонали. Я порывался войти, но знал, учитель обидится. Он сам прекрасно понимал свою немощь, но жалости к себе не допускал. Он знает, что это его последнее путешествие, назад в Столицу ему уже не вернуться.

Учитель страдал. Глаза его потеряли возможность видеть, и были перемотаны повязкой чтобы не пугать простой люд. Так бывает, когда человеку осталось совсем недолго до высыхания. Учитель мог сносно видеть и без глаз, чудотворцы специально изучают особую практику, чтобы в конце жизненного пути, лишившись глаз, оставаться зрячими. Это иссушало их еще больше, но слепой «белый» становился абсолютно беспомощным, несмотря на всю свою былую силу. Передвигался учитель очень тяжело, но упорно отвергал любую помощь. В его теле души осталось совсем немного. Боюсь, что со дня на день он специально сотворит какое-то чудо, чтобы высохнуть окончательно. И тогда я останусь совершенно один.

Очень тяжело видеть, как увядает тот, кто тебе дорог. Но таков удел всех тех, кто надел белую накидку. Сейчас он в своем шатре, вслух зачитывает текст какого-то донесения, тратя на это последние силы. При этом мы находимся в святыне давно забытых богов. Наверно – это отчаяние. Отказ от смирения в последние дни. И мне очень тяжело видеть самого близкого мне человека в таком положении.

«Природа сухого известна и понятна. Его рождение начинается либо со страшного горя, либо с великой жертвы. Пустое тело без души – самая непоэтичная вещь в этом мире. И называя сухого – вещью, я не преуменьшаю ни жертв его, ни страданий. Ибо есть он сосуд пустой, сосуд из которого утекла жизнь. Секи голову брату своему, если такая участь постигла его и знай, что милость творишь, а не зло».