Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход - стр. 40
– Еще добавь. Я жду ровно 15 минут, после его подхода к своим. После этого, если не сдадутся, атакую. Если его товарищи согласятся на сдачу – они должны поднять белый флаг и выйти безоружными на дорогу, вдоль которой сейчас лежат. И вот, – лейтенант Иванов достал из командирской сумки еще тонкую пачку листовок, – пусть почитают, прежде чем решать.
Старший капрал ушел. Идти ему было далеко, время еще было, и командир приказал Кольке дозаправить бронеавтомобиль. Колька хлопнул себя по лбу под шлемофоном: как он сам об этом не подумал? И побежал к подбитой машине. Нашел там пустую канистру, нужный гаечный ключ, залез в жутко пахнущую кабину и, поочередно сливая бензин из обоих внутренних баков, заполнил под завязку свои.
Пока он эти занимался, раненый парламентер дошел до поперечной дороги и скрылся в кювете. Лейтенант Иванов засек время. Он послал Кольку сбегать к сидящим на шоссе пленным, чтобы велеть им передвинуться на поле. Сесть на поле и не разбегаться – ждать приближающиеся части Красной Армии. И не вздумать хвататься за оружие – иначе будет открыт огонь. Они уже повоевали, испытали на себе мощь советского броневика. Еще Иванов велел полякам бережно унести с собой Никитина и ухаживать за ним, как за своим собственным раненным товарищем.
Колька сбегал к пленным и кое-как передал. Пленные согласно закивали головами, замахали руками: что, мол, они не будут ни убегать, ни оружие хватать, и ушли с шоссе. Четверо на раскатанной шинели аккуратно перенесли на поле по-прежнему бессознательного русского пулеметчика.
Когда истек срок ультиматума, вернувшийся Колька запустил еще не остывший мотор, в броневике задраили дверцы, опустили заслонки с триплексами, башенный люк и решительно двинулись в атаку. В плотно закрытой машине сразу стало невыносимо жарко и душно, предстоящий бой с одной стороны, тревожил Кольку, с другой, он был не прочь «отмстить неразумным полякам» за погибших товарищей, хотя особо близок ни с кем из них и не был. Голощапов, напрягая зрение и сжав рукоятку пулемета, пытался следить в узкое отверстие шаровой установки за приближающимися врагами. Лейтенант Иванов обеими руками ласково поглаживал рукоятки маховиков башни и пушки, и внимательно следил в свой телескопический прицел за поперечной дорогой. По мере приближения к ней ему приходилось понемногу опускать пушку. Ногу он на педаль спуска пока не переносил, опасаясь случайного выстрела. Минько поглядывал и в прицел спаренного пулемета, и в правую боковую щель, прикрытую триплексом, и даже в заднюю. Касок над дорогой больше не становилось, основная масса поляков, скорее всего, до сих пор скрывалась в кювете.
Когда до вражеской позиции оставалось метров сто, из кювета неспешно, как-то нехотя, поднялась густая длинная шеренга. Руки не поднимали, но и винтовок в руках не было видно. Заполоскался на слабом ветру небольшой белый флаг. Поляки вышли на дорогу и, очевидно по неслышной на таком расстоянии команде, сжались ближе к перекрестку в четыре более коротких и плотных ряда.
– Ну, что, – с облегчение высказался Голощапов, – похоже, война откладывается. Паны, мать их так, соизволили сдаться.
– Соизволили, – согласился Минько. – Только, Олежка, думаю, испугались они не нашего одинокого бронеавтомобиля и разум с совестью у них вряд ли проснулись. Подмога сзади появилась. Похоже, не меньше роты на грузовиках нас догоняют в сопровождении пары Ба-20. Вот поляки и поумнели невзначай.