Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход - стр. 37

– Понял, товарищ командир, в смысле, есть, – кивнул Колька, застегивая на себе второй пояс с подсумками для магазинов и беря тяжелый ручной пулемет поудобнее.

– Для одиночной стрельбы ставь флажок переводчика огня в переднее положение, для автоматической – в среднее. Я на практике выяснил.

– Ясно, – бросил взгляд на переводчик огня Колька.

– Погоди, Гурин, – спохватился Иванов, – постой пока. Я, получается, тебе свой пулемет отдал, а сам останусь тебя прикрывать с одним лишь биноклем и наганом. Голощапов, связи все нет?

– Нет, – ответил тот.

– Тогда сбегай в броневик Сердюка, сними мне курсовой пулемет и принеси. И диски прихвати, сколько сможешь.

Голощапов принес вынутый из шаровой установки ДТ с парой запасных дисков и передал все на башню командиру.

– Вэльмышановни паны ляшськи воякы! – закричал Колька. – Хто з вас щэ жывый, прошу встати бэз збройи з пиднятымы до горы рукамы. Обицяю жыття. Рахую до пъяты. Потим пэрэвирю кожного. И хто сам не встав – вбью бэз жалю. Одын, два, тры, чотыры, пъять – я пишов шукать. Хто нэ встав – я нэ вынэн.

Никто не отозвался и Колька начал с осмотра тел, лежащих на дороге. Судя по многочисленным кровавым ранам на мундирах – вокруг броневика живых не было. Правда, кое-кого он сапогом все-таки пошпынял. Исключительно на всякий случай. Колька вздохнул и углубился в поле, где среди желтеющей на коричневой земле стерни вповалку лежали жертвы первой картечи.

Большим пальцем он поставил флажок переводчика огня в среднее положение и для острастки, а также из чисто ребячьего желания опробовать незнакомый пулемет, дал короткую очередь над полем. Браунинг непривычно и тяжело забился в руках, постепенно задирая ствол вверх, на землю мягко посыпались пустые маслянисто блестящие гильзы. Боязливо приподнялся один солдат, вытягивая вверх трясущиеся руки.

– Йды сюды, – позвал его Колька, – нэ бийся.

Поднялись еще несколько человек, один мог поднять только левую руку: пробитая правая висела окровавленной плетью.

– Ходь до мэнэ! – приказал Колька, – Уси! – и они медленно подошли. Кто хромал, кто просто боялся, многие были ранены.

– Стояты! – остановил Колька первого подошедшего метрах в трех от себя. Остальные поняли и, приблизившись, стали рядом.

– Гэть усю зброю, ножи, амуныцию та набойи кынуты на зэмлю, – продолжал командовать Колька. – Потим я вас усих обшукаю – у кого знайду хоч складаный ниж – розстриляю на мисти к бисовой матэри! Пся крев! (вспомнил он польское ругательство).

Поляки, большей частью поняв ультиматум, послушно скинули перед собой остававшееся на них снаряжение и вывернули карманы. Обыскивать их Колька не стал, а приказал выйти на шоссе в десяти метрах впереди от своего броневика и сесть прямо на дорогу. Руки разрешил опустить. Хромающего последним солдата он задержал.

– Стий, – сказал ему. – Ты поранэный?

Поляк кивнул и показал на пропитавшуюся кровью штанину на бедре.

– Визьмы, що тоби трэба для пэрэвъязкы. И соби, и товарышам, якщо йим тэж потрибно.

– Дьженькуе бардзо, – поблагодарил поляк и, порывшись в груде амуниции, вытащил несколько перевязочных пакетов.

– Йижу та воду тэж визьмы. Скилькы трэба. Дозволяю, – добавил заботливый Колька. Правильно сказал командир: мы ж не фашисты германские.

Поляк вывернул содержимое чужого подобранного ранца на землю и загрузил доверху перевязочными пакетами, фляжками, консервами в жестяных банках и холщевыми мешочками. С трудом забросил набитый ранец за плечи и, слегка обнадеженный, что еще поживет, захромал к своим. У Кольки даже промелькнула мысль помочь раненому нести тяжелую ношу, но он ее от себя отогнал, как легкомысленную и чересчур милосердную. Война, однако. Мы хоть и не фашисты, но пусть паны поляки знают свое место. Не хрен было на нас нападать. Сдались бы, как прочие нормальные поляки уже два дня делают – были бы все живы и здоровы.