Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход - стр. 14

– Русский кто понимает? – спросил, подойдя к ним метров на пять.

Поляки молчали и испуганно зыркали на молоденького русского «офицера».

– Сердюк! – громко крикнул Иванов выглядывающему из башни своего бронеавтомобиля отделенному командиру. – Пришли ко мне Никитина.

Через пару минут быстрым шагом тоже с револьвером в руке к нему подошел невысокий ладный Никитин. Никитин, кадровый красноармеец, служащий уже второй год, хоть и русский по рождению, жил до призыва со своей семьей в украинской деревне где-то под Полтавой. Так у них сложилось. Предпочитал говорить на русском, но и по-украински разговаривал не хуже любого сельского хлопца. Вот пусть с поляками и общается: политрук уверял, что в польском и украинском языках тьма общих слов; да и сами украинцы в польской армии вполне могут повстречаться.

– Спроси у них: кто старший? – велел Иванов. – Кто командир? А то я их знаки различия не запомнил. Путаюсь.

Поляки поняли его еще до перевода Никитина – вперед вышел и козырнул двумя пальцами усатый немолодой, лет тридцати с гаком, вояка с желтым шевроном на погонах.

– Сержант Муховецки, – представился он хоть и по-польски, но вполне понятно

– Кто приказал организовать засаду? – спросил Иванов – Никитин перевел.

– Говорит, что подпоручик Осинский, – ответил Никитин.

– Где он?

«Был в лесу» – без перевода понял Иванов слова сержанта, подтвержденные кивком в сторону далекой опушки.

– Сколько с подпоручиком людей? Сколько пулеметов?

– Одно отделение: восемь солдат оставалось. Один ручной пулемет.

– Сколько человек было с сержантом?

– Два неполных отделения: четырнадцать человек.

– Пусть пан сержант внимательно осмотрит и сосчитает своих сдавшихся и убитых солдат. Все здесь или кого-то не хватает? Если соврет – расстреляю на месте.

Выслушав Никитина, сержант обернулся к сдавшимся товарищам, потом, вертя головой и пришептывая губами, стал, не сходя с места пересчитывать трупы. Лейтенант Иванов в свою очередь занялся арифметикой: пятеро стоят с поднятыми руками плюс сержант – шестеро. Два убитых в поле – восемь. Два на дороге – десять. И три лежат на обочине – тринадцать. Как минимум, одного не хватает.

– Спроси: четырнадцать – это с сержантом или без, – велел Иванов.

– Без, – выяснил Никитин и добавил. – Говорит, двоих не хватает. Кого именно он не видит. Не знает, кого убили.

– Где могут быть эти двое?

– Где-то тут в поле прячутся, за копнами.

– Пусть прикажет им выйти. Я гарантирую им жизнь. Иначе мы подожжем копны и в плен уже никого брать не будем. На размышление время не даю. Кто сразу не выйдет – будет уничтожен.

Сержант прокричал ультиматум. Из-за второго ряда копен поднялись с земли с вздернутыми вверх руками еще два безоружных поляка в касках и пошли сдаваться.

– Пусть сержант хорошенько подумает (от этого зависит его жизнь): теперь все?

– Думаю, он говорит: все, – перевел Никитин слово «вшистко».

– Пусть пошлет одного человека собрать и сложить у дороги все оружие и боеприпасы. Всю их амуницию. И без глупостей. Если кто-нибудь один решит проявить геройство – расстреляем всех. Еще два человека должны собрать всех убитых и сложить там, – лейтенант показал рукой. – Остальным можно опустить руки. Выполнять. И вот еще, – лейтенант, вложив наган в кобуру, достал из планшета листовки. – Скажи: пускай прочитают.