Чья-то сансара - стр. 26
И она. Со вселенной и личинкой в ухе.
Нет, конечно, здорово было бы вот р-раз – и победить, но совершенно не реально. забывшись, Оля, конечно, немного мечтала. Конечно, выиграть было бы классно, там же было обещано не абы что, а КНИГА, а изданная книга без такого подарка судьбы Оле просто никогда не светила, она же не Ру, которому любезные коллеги принесут издание с ISBN на блюдечке. Она … всего лишь она.
И вряд ли благодарные читатели какие-нибудь такую крупную поддержку окажут. Не так их много, тех читателей. В общем, выиграть издание было, наверное, единственным настоящим шансом когда-то подержать в руках свою собственную книгу, получить признание хотя бы немного и заявить о том, что она, вот такая вот Оля-ля, не просто девочка, а девочка с книжкой.
“Верь в себя”, – написал ей Смоленский метромост на своем дугообразном световом табло, когда она переходила через Москва-реку параллельно ему. – “У тебя есть шансы”.
– Буду я во всякую гадость верить, – пробубнила себе под нос Оля, отворачиваясь от него и утыкаясь в телефон.
Оповещений на шторке было слишком много – Оля даже испугалась на мгновение, что она промечтала ядерную войну или что-то вроде.
Но нет – она промечтала только свою победу. Пульс сразу подскочил и забился где-то в горле, и в первый момент Оле реально показалось, что она съехала по иголке вероятностей в другой, альтернативный мир, потому что ее ник совершенно определенно был в посте о победителях, а почта была забита оповещениями с сайта о новых комментариях к ее записи и о личных сообщениях.
Ни жива, ни мертва, она стала открывать все по очереди, толком даже не вчитываясь в половину или больше. Но в лицо все равно плеснуло горячим – кроме нескольких вежливых поздравлений, большая часть того, что она заслужила своей победой было не просто токсично, в модном смысле этого слова, а уже просто неприлично. Токсичность Оля узнавала в лицо. Токсичны были Лада с Эммой, например, а вот то, что лилось на нее через экран было просто потоком отборной ненависти. Причем ненависти не коллективной, а индивидуальной – один из участников, похоже, воспринял ее победу, которую она толком даже прочувствовать не успела, как личное оскорбление эпичных масштабов, и это было ужасно странно.
“Ты, прошмандовка бездарная, должна пойти и отказаться от победы. В пользу любого другого участника. Слышишь, овца? Потому что ты недостойна! И каждый, КАЖДЫЙ из других участников был достойней, чем ты!”
“Откажись, хуже будет!”
“Вылезла откуда-то со своей муа-муа джага-джагой, заползи туда обратно и сдохни!”
Талант настоящего литератора или настоящего графомана – вот так сообщение за сообщением подбирать все новые и новые острые сравнения. Только вот незадача – почему-то это все было не так больно, как Оля представляла себе, что может быть.
Она сталкивалась с ядом каждый день, и, может быть, против всякого ожидания, у нее развился какой-то иммунитет, потому что ей было, может быть, неприятно, но больше, все-таки, странно. Она даже пошла сходила на страничку своего “ненавистника” в социальной сети: обычный дядька средних лет, счастливый в семье, с работой, с хобби, с собакой. Никогда не подумаешь, что он способен производить такой поток виртуальных фекалий, что одинокое сообщение от администрации едва не прошло незамеченным. Но нет, Оля его заметила, и оно было как будто бы тем пером, которое перевешивает практически что угодно на посмертном суде души перед лицом египетских богов.