Чужое тело - стр. 51
Кончилась красавица и умница.
Лицо мертвое, остановившееся. Застывшее где-то «тогда», когда еще не было так больно. На внутренней стороне бедер кровь и синяки, на полу под ней тоже кровь, быстро капает и собирается в круглые, подернутые пылью лужицы.
Ветер трогает гриву темных, пушистых волос, щиплет по волоску.
– Что… Как? – Вдруг я понял, что говорю эти слова. Повторяю их раз за разом.
Что за сон! Проснуться, быстрее проснуться!
Налетел ветер, трепанул порванную дерюгу. Палач, широченный как два меня, поклонился и отступил в сторону.
Девушка покачнулась, но не упала.
Нашла своим взглядом мои глаза.
И зашлась в диком, хриплом стоне на одной ноте.
– Сучка! – прошипела королева откуда-то из-за края мира.
Я молчал, никак не мог разорвать взгляд. Шаг, другой вперед… Руки солдат опустились мне на плечи. Слабое, слабое тело!
И тут как мурашки заскакали по рукам и ногам, в голове стало просто и светло.
Спокойно. Спокойно. Теперь надо успокоиться и попытаться… Всеми силами! Ведь она может быть еще жива, и на кого ей рассчитывать, кроме как на меня? И если я сейчас начну называть королеву теми словами, которые у меня сейчас на языке, то… То ничего хорошего! А потому язык в задницу, попробуем иначе.
– Мама! Та девушка ни в чем…
– Замолчи! – взвизгнула королева. – Она не пара тебе! Еще раз услышу…
– Да пусть так! Но в чем она виновата! Прикажи выслать из столицы… И пусть тут хоть пять, десять лет не показывается! Так-то зачем? Что она пло…
– Кому сказала? – Визг на три тона громче. Почти что ультразвук.
А люди-то вокруг шарахнулись, сделали вид, что ничего нет.
– Сорок розог! – выкрикнула королева. – Нет, пятьдесят! И сучку на кол! Си-ийчас жииии!
А мамаша-то истеричка.
Палач ухмыльнулся, одним ловким движением сдернул девушку с ног, закинул себе на плечо и понес прочь.
Тут мне в глаза плеснуло яростью, самым настоящим бешенством, которого у меня никогда и в реальности не бывало.
Руку справа, держащую меня за плечо, я оттолкнул неожиданно легко. Слева так не прошло, второй вцепился мне в руку, как клещ. Ну, это уже совсем классика. Руку другую сверху, прижать ладошку, выкрутиться против большого пальца и толкать против локтя загнувшегося противника. А потом пинка в задницу, не выпускать из захвата, должен упасть и поломаться. Но не упал, только покачнулся. Слабый я тут, совсем слабый, и мелкий. Вот был бы побольше, то получилось бы получше. А пока еще раз пинка, пусть с дороги идет!
Стражники шарахнулись в стороны. Я бросился вслед за палачом, мимо опешившей королевы, хватавшей воздух как рыба, выброшенная на сушу, успел даже почти что, как меня схватили сзади за шкирку и дернули.
Летел я, как пробка из бутылки, грохнулся спиной вперед, пропахав в пыли небольшую борозду. Больно, однако! Какой там группироваться, это в зале получалось, а вот тут как-то не очень!
Ну, кто ж так мог поступить, кроме нашего друга, хама-генерала?
Морда в шлеме с нащечниками возникла рядом. Неподалеку маячил еще один, граф Дюка. Одет так же, как и в тот раз, когда я его впервые увидел. Халат, сабля, кинжал. Бесстрастное, скучающее лицо.
Дальше я уже как-то слабо соображал, всё как-то пошло кадрами.
Раз, первый кадр. Я на ногах, уворачиваюсь от руки. Пятерня генерала, большие толстые пальцы-сардельки, уже готова схватить меня за встрепанную прическу, но я приседаю и двигаюсь вперед, так что пятерня лишь месит воздух.