Чужое сердце - стр. 9
На его лице оставалось все то же виноватое выражение.
– Пока ты будешь изображать из себя Счастливую Хранительницу Домашнего Очага, остальные твои коллеги обгонят тебя на карьерной лестнице.
– И что из этого? – рассмеялась она. – Наш ребенок – самое главное дело моей жизни, и нынешней, и будущей. Это мое твердое убеждение.
Она взяла его руку и положила себе на живот. Он почувствовал, что ребенок зашевелился.
– Чувствуешь? Неужели какая-нибудь судебная тяжба важнее этого? Я приняла решение и довольна им. Я хочу, чтобы и ты был доволен и не волновался.
Впрочем, про себя она с ним согласилась, хотя и не сказала этого вслух. Покоя ему никогда не будет. И все же он не перестал любить ее, узнав, что у нее будет ребенок. Вот и сейчас он погладил ей живот в том месте, где их будущий ребенок только что лягнул ее изнутри крепкой ножкой.
– Наверно, ты слишком многого хочешь.
– Мне казалось, все мужчины хотят, чтобы их жены сидели дома, были беременны и босы, – поддразнила она его. – Что с тобой не так?
– Просто я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела о том, что отказалась от карьеры.
– Этого не произойдет, – с улыбкой заверила она его.
– Тогда почему мне кажется, что над моей головой занесен топор?
– Потому что ты, глядя на стакан, всегда заявляешь, что он наполовину пуст.
– Ты же утверждаешь, что он наполовину полон.
– Я вижу, что он полон до краев.
Она сделала забавный жест, заставивший его улыбнуться себе в усы. Она обожала эту его улыбку.
– Да, да, я вечный пессимист.
– Так ты признаешь это?
– Нет. Просто мы уже касались этого вопроса раньше.
– Да, причем не раз, меня уже от него тошнит, – сказала она.
Они улыбнулись друг другу, и он снова прижал ее к себе.
– Ты и так слишком многим пожертвовала ради меня.
– Помни об этом, когда тебя поманит пальчиком Мишель Пфайфер.
Она удобнее устроилась у него на коленях и поцеловала его с нарастающей страстью. Его рука скользнула по ее ночной рубашке и остановилась на ее груди, тугой и упругой, готовой к лактации. Он погладил ее груди и легонько ущипнул соски.
Затем спустил вниз плечи ночной рубашки и стал ласкать ее губами и языком. Почувствовав его колкие усы, она застонала.
– Ты играешь нечестно.
– Сколько нам еще придется ждать?
– Как минимум шесть недель после родов.
Он шутливо простонал.
– Лучше не начинать то, что мы не сможем прекратить.
– Слишком поздно, – сказал он, подмигнув.
Аманда, смеясь, поправила на плечах ночную рубашку и встала.
– Тебе пора идти.
– Да, верно. – Он тоже встал, надел пиджак и направился к двери. – Как ты себя чувствуешь?
Она обеими руками взялась за живот.
– Не я, мы. Мы себя отлично чувствуем.
– Ты плохо спала.
– Выспишься тут, когда в животе у тебя некто играет в футбол.
Возле порога они поцеловались на прощание.
– Что приготовить вечером на ужин?
– Я свожу тебя куда-нибудь. В какой-нибудь ресторан.
– В китайский?
– Конечно.
По утрам она обычно провожала его до двери и махала рукой. Но сегодня они вышли вместе, под руку, и она довела его до машины. Когда настал момент отпустить его, она подумала, что ей этого очень не хочется. Неужели его пессимизм так заразителен? Его дурное предчувствие, должно быть, передалось и ей. Ей хотелось прижаться к нему, попросить его солгать коллегам, сказаться больным и на весь день остаться дома.